– Точно он, Андрюшенька бедный!
– От оглашенная, погодь, – увещевал ее городовой, полезший за ней со свечой, – як ты тут бачишь в темноте? Дай посвечу.
– Вижу, вижу! Без сомнения Андрюша!
– Тьфу, балаболка, – ворчал городовой, вылезая вместе с женщиной, – тильки полицию беспокоит.
Женщина набросилась на городового.
– Выбирай выражения! Перед тобой не деревенская баба, а жена почтово-телеграфного чиновника. Я опознала мальчика по вороту рубахи. Там крестик белый, крестик красный. Я у Андрюшиной матери образчик брала, чтобы своему сыну на тот же манер вышить. Женька мой с Адрюшей были первыми друзьями.
– Ваше высокобродь, разрешите доложить, – старший городовой Осадчий с таинственным видом наклонился к уху пристава. – Так што я эту особу знаю. Неодобрительного поведения.
– Кто здесь на Лукьяновке одобрительного? – рассеяно отозвался пристав.
Он прислушивался к разговору двух лукьяновцев и постепенно наливался гневом. Лукьяновцы стояли неподалеку от него, опершись на лопаты, и вели между собой приглушенную беседу.
– Пасха через двадцать дней, – вздыхал один.
– Точно, Пасха, – вторил ему другой.
– Геть, мерзавцы! Подберите свои поганые языки! – налетел на них пристав.
– Мы, вашбродь, ничего не знаем, – испугано оправдывались лукьяновцы.
– Еще раз услышу, насидитесь у меня в кутузке! – рявкнул пристав.
Наблюдавший за этой сценой околоточный надзиратель позволил себе усмехнуться в усы. Пристав спросил его:
– Слышали, о чем эти скоты болтали?
– Ваше высокоблагородие… – вытянулся в струнку околоточный.
– Полно вам, – скривился пристав. – Прошу по-товарищески, без субординации.
«То-то, без субординации. А сам давеча меня с рапортом обрезал»! – подумал про себя пристав, но вслух ответил, что дело, сразу видать, поганое.
– Ох, поганое! – пожаловался пристав. – В Киеве еще ничего, а вот служил я на Волыни, так задолго до Христова Воскресенья начинаешь молиться: «Господи, пронеси»! Поверите ли, как Пасха минует, всем участком неделю на радостях горилку трескали.
Полицейские помолчали. Пристав, искоса поглядывая на околоточного, спросил:
– Как бы нам это дело с рук сбыть, ума не приложу?
– Сбыть-то, пожалуй, можно, – задумчиво произнес околоточный.
– Неужто? – обрадовался пристав. – Научите, как это обставить.
– И очень просто, – уже увереннее сказал околоточный. – Я вообще полагаю, что это дело принадлежит до Плосского участка.
Пристав остановился в недоумении, потом в его заплывших жиром глазках мелькнула