Дикарь. Алексей Жак

какие есть, настоями из всех возможных спиртов в ресторан. Не в «Зазеркалье» – это место было ему теперь заказано из-за ностальгического дурмана, витавшего в здешних стенах, – а в иное, совершенное заведение только по тому, что там ничто не напоминало зеркало и его оборотную сторону. Там отмечали подобие корпоратива, где были все свои, или, свадьбу, на которой опять же все свои. Длинный общий стол под одной скатертью, тосты каждые пять минут, похожие, как близнецы, зрелые дамы, напомаженные и с щедрым макияжем на лицах, упитанные мужчины в возрасте, не умеющие танцевать в перерывах между тостами, – все это не было зеркальным отражением молодости, а скорее ее погребением, для чего соблюдают условие: все зеркала драпируются, украшаясь лентой наискось.

      Они с Максом хорошо поели, выпили чуть-чуть – этого хватило, чтобы прогнать невзгоды (годы имеют особенность пролетать невзначай), расплатились, оставив официанту на чай, и… он пошел приглашать на танец ее, единственную молодую особу среди ритуальных гостей, пролетевших уже мимо своих танцев и своих ухаживаний.

      Здесь следует назвать ее по имени, или придумать таковое, если память буксует. Пусть будет такое имя: Агата. Возможно, так ее и звали. Красивое имя, драгоценное. Высокая – выше Зои на целую голову, крупнее, пожалуй, в бедрах широка, на его вкус, но за счёт роста недостаток компенсировался. Роскошные распущенные волосы жгучей брюнетки касались талии: так рисуют в русских сказках русалок. Темные узковатые глаза на фоне чуть бледного лица, бледнее, может быть, чем следовало, сверкали. Полные губы, тоже в помаде, но скромнее, чем у товарок, вытянулись в улыбке, но не намного утончились. Подбородок круглый, волевой, как говорят про такие подбородки. Открытый для масштабных мыслей лоб. Все перечисленное наводило на итоговое предположение: кто-то в дальнем-предальнем колене монгольской расы смешал свою багряную кровь с голубой богатырской, прилепившись нечаянно на генеалогической березе робким листиком, ну скажем, сакуры из-за скудости степной растительности.

      На ней были джинсы, как и на нем, своеобразный молодежный аксессуар, соединивший их невидимой нитью через столики, ведь в таком единстве угадывалась не провозглашенная еще общность. Он счел это за протест ханжеству, игнорирование ошибочного мнения о неприличии случайного наряда. Может быть, это всего лишь не подготовленное решение – она, допустим, не была приглашена и оказалась тут случайно, или ее не предупредили, что предполагается пышное застолье, а сказали о предстоящем чаепитии в кругу сослуживцев, или домочадцев, без лишних церемоний, без модного нынче «фейс-контроля» на входе. Впрочем, какая разница. Forget about it, как скажет в будущем бородатый шеф. Но это будет не скоро, не стоит забегать так далеко – не время, не время».

      …Сергей сделал паузу. Ему требовался глоток морозного воздуха и толика вдохновения, ведь недаром его учили умные книжки, что между прямой речью (атрибуцией) следует вклинить