Время в философском и художественном мышлении. Анри Бергсон, Клод Дебюсси, Одилон Редон. Елена Ровенко

соотношения с окружающей реальностью, внеположной конкретному «я»; именно сознание человека, по словам Бодлера, «проникает в глубинные и тайные отношения вещей, в соответствия и аналогии»[571]. В определенном смысле сознание выступает координатором и приемником тайных связей Мироздания. Как отмечает В. Крючкова, в критических текстах Бодлер оказывает предпочтение психологическим терминам («воображение», «симпатия», «внушение» и др.) перед метафизическими[572]. Однако и Бергсон ставил перед собой задачу разрешить противоречия современной ему психологии[573]. В книге Г. Ражо Бергсон предстает не столько как метафизик, сколько философски ориентированный ученый-психолог[574]. А уж о роли сознания в его концепции и говорить не приходится.

      Соответствия выявляют те связи между вещами, которые выше отношений вещей, которые зависят от наличия смысла особого качества, позволяющего осуществить смысловое слияние и смысловую модуляцию феноменов (носителей смысла). Соответствие предполагает качественную множественность, где одно есть другое и не есть другое одновременно, где сущности тождественны и не тождественны себе; а значит, соответствие между качественными образами-понятиями носит символический (не в бергсоновском значении) характер.

      Во избежание неясностей уточним, что сам Бергсон иногда употребляет слово «соответствие» в смысле взаимно однозначных математических соответствий[575]; однако иногда философ придает этому слову почти бодлеровское звучание. Напомним, что «бодлеровская теория „соответствий“ между звуками, красками, запахами, выразившаяся, в частности, в одноименном стихотворении, – не что иное, как одно из средств проникновения в сущность мировой гармонии. Конечно, „законы всеобщей аналогии“ не таковы, чтобы их можно было сформулировать на языке понятий и терминов…»[576]. Во Второй части Введения к сборнику «Мысль и движущееся» есть следующие строки: «Изучая устройство нашего интеллекта и прогресс нашей науки, неизбежно приходишь к выводу, что между интеллектом и материей и вправду существуют симметрия, совпадение, соответствие» («symetrie, concordance, correspondance»)[577]. Можно было бы перевести слово «concordance» как «согласие»: этот смысловой нюанс точнее передает характер взаимодействия двух компонентов реальности, в данном случае материи и интеллекта.

      Но на чем основано подобное «согласие»? В рассматриваемом случае имеет место гармония природы материи и природы интеллекта[578]; в других случаях Бергсон устанавливает аналогичное согласие между интуицией и жизнью[579]. Однако если согласие может возникать (хотя бы и диалектически) и между различными по природе вещами, – то Бергсон довольно недвусмысленно заявляет о родстве природы материи и природы интеллекта, исходя из их единого генезиса. «Один и тот же процесс должен был одновременно выкроить материю и интеллект из одной ткани, содержавшей