– А Ян Александрович в машине?
– Да какой он тебе Ян Александрович! Ему двадцать три! Ты еще и на вы с ним. Он просто Ян, а я – просто Костя. И со мной тоже надо на ты.
Рубенс был разъярен. Выяснилось, что девочка живет далеко и в машине с ней придется провести довольно много времени. Конечно, Холостов сел вперед, и Ян оказался с Юлей рядом. Ужасно. Водитель, услышав адрес, торжественно возвестил, что из-за ремонта дорог они соберут все пробки, и предложил всем расслабиться.
Всю дорогу ехали почти молча. Попытки Холостова завести легкий разговор терпели поражение: Рубенс ушел в глухую оборону, Юля боялась открыть рот.
Костя лихорадочно искал способы сдружиться с ней. Охмурить? Без вариантов: он всегда безошибочно чувствовал свои шансы, так вот этой особе слишком нужен Ян. И неважно, что здесь уже у нее нет вариантов, она – явная «жена декабриста». Скорее, откажется от любых отношений вообще, чем пойдет к другому из-за невозможности быть с мужчиной своей мечты.
А с чего он взял, что Ян – мужчина ее мечты? Она впервые видела его сегодня…
Юля тихонько поглаживала рулон и украдкой поглядывая на коленки Рубенса. Ей так много всего хотелось сказать, но все было похоже на обыкновенный фанатизм. Над ней посмеются, не более того… Ведь это смешно, что она влюблена в Рубенса лет с пятнадцати, что дома у нее – томá с вырезками его интервью и фотографий из разных газет и журналов, все диски, клипы, художественные альбомы, каталоги, книги, статьи, рецензии. Что и в архитектурный-то она пошла, чтобы хоть немного быть ближе к тому, что делает Рубенс. Еще смешнее, что, как ей казалось, она слишком хорошо его понимает, чувствует, почти слышит, что он думает. Такое невозможно, они даже не знакомы, и ее ощущения со стороны кажутся не более, чем затянувшейся девичьей экзальтацией восторженной поклонницы.
Ян Рубенс! Она едет в машине с Яном Рубенсом! И он нарисовал ее портрет! Не укладывалось в голове. Он же не просто звезда, он целое солнце. Солнце мира искусства уже семь лет – в его-то двадцать три! Художник, о котором все издания мира сказали: великий, а не просто талантливый, одаренный, или, не дай бог, просто знаменитый. Поставили в один ряд с Тицианом и Рембрандтом. Он – критерий значимости всех произведений современного живописного и графического искусства, а ведь у самого за плечами лишь обычная художественная школа. Да и та – формально, по настоянию опекуна. Рубенса слушают все страны мира, и если он говорит о какой-то работе, что «не видит в ней жизни», ее автор стремительно падает в цене. Его вердикта боятся, ждут с трепетом, художники не спят ночами, если известно, что с утра их картины повезут на оценку в «Галерею Рубенса».
Да, эта галерея, открытая им чуть больше года назад, стала местом паломничества молодых талантов. Выставиться там – огромная честь и входной билет в мир большого искусства.
Краски Рубенсу делали по его собственной технологии, состав не раскрывался.