– Хватит ломаться! – потребовал я.
Тут он взял и заревел. Умеет делать это неожиданно.
– Не кричи-и-ии на меня-я-я-яяяя! А-а-ааааа! – моментально превратился в крупного пупса, брызжущего слезами и размазывающего сопли по физиономии.
– Я не кричу! Прекрати рев, ты уже взрослый!
– А-а-а-аааааааа, – пускает пузыри носом и ртом.
– Ну ладно, извини… Извини, я же так… как бы… Извини… – воспитатель из меня никудышный. Я обнял Ваню, похлопал по спине. – Не плачь, я ведь не просто так спрашиваю… странно все-таки… я машину выталкиваю, а ты вдруг притаскиваешь домой картину… а может, за ней охотятся гангстеры?..
– Она красивая… – всхлипнул Ваня. Плакать он прекращает, как ребенок – так же быстро, как начал. Он вообще отходчивый, мой Ваня. Мне бы так.
– Ну скажи, где ты ее взял?
– Не скажу!
– На помойке нашел?!
– Не скажу, не скажу!
– Пойдем, покажешь! – Я взял его за руку, помог надеть куртку и ботинки, оделся сам, и мы вышли за дверь.
С самого начала Ваня во всем отличался от нормальных детей. Даже телом, силуэтом. Обыкновенные дети похожи на хорошеньких кукол. Пропорциональная головка, ручки, ножки. Ваня же походил на игрушечного плюшевого медведя. Ручки и ножки тонкие, а голова и пузо – большие.
Врачи предрекали скорый конец. Порок сердца, не совместимый с жизнью, общая слабость организма, низкий иммунитет. Ходить Ваня начал только в три с половиной года. Но жил.
Наличие слабоумного сына не укладывалось в моей голове. Друзьям по двору, знакомым с детства, соврал, что из-за смерти нашего малыша мои родители усыновили чужого ребенка-инвалида. Для меня было немыслимо признаться, что я отец дауна. Сам я у родителей появился поздно; матери было сорок, отцу на пять лет больше. Подслушав в детстве разговор мамы с врачом, узнал, что ей делали реанимацию плода. То есть меня. Оживили специальным уколом. Я родился мертвым, практически мертвым. В детстве много болел. Рахитичная, большая голова, раздутый живот. Меня вечно таскали по врачам. Из-за сколиоза запретили поднимать тяжести, и мама не придумала ничего лучше, чем рвать школьные учебники для того, чтобы я носил в портфеле только те страницы, которые требовались для урока. «Как тебе не стыдно! Это же КНИГА»! – ежедневно порицали меня непогрешимые училки, а одноклассники и, что самое ужасное, одноклассницы издевательски смеялись. Бабушка водила меня в школу и встречала после уроков, когда ровесники уже ходили самостоятельно. Вдобавок я картавил. Путем скандалов, истерик и угроз удалось выколотить отмену бабушкиного эскорта, но взамен мне на шею навесили связку ключей от дома. Боялись, что иначе потеряю. Звенящая связка была настоящим камнем, тянувшим ко дну.
Подростком я начал тайно заниматься спортом. Тайно, потому что мама запрещала перенапрягаться из-за слабого сердца. По утрам выходил из дома раньше положенного и тщетно болтался на дворовом турнике. Однажды меня