А командир вдруг громко выдохнул и уже совсем не тревожным, даже скорее веселым голосом воскликнул:
– Ну что, Анатолий, ждал в гости Николая Валуева? Вот он и прибыл.
Рука его тем временем тянулась вперед – туда, где над русским анклавом вырастал темный столб дыма. Один!..
К дому подъезжали медленно, едва фырча двигателем внедорожника. Может потому к ним не повернулся никто из толпы, окружившей кого-то, или что-то за пределами огородов. А может, никто не обратил внимания на автомобиль, потому что окрестности заполняла музыка, от которой невозможно было оторваться?
Аккордеон что-то надрывно спрашивал у рябины, что «стояла, качаясь»… Чей-то голос (Лариса Ильина – узнал профессор) отвечал за рябину, что та никак не может перебраться к дубу, а многоголосый хор – без слов, одним напевным длинным девичьим стоном подтверждал – да, не пара дубу рябина; как не пара коню трепетная лань, волку ягненок, а русским.., Нет – всем людям – вот эти статные полуголые «красавицы», что выстроились перед сидящей на сером кубе (одном из первых образцов строительных конструкций) Ириной Жадовой. Последняя вдруг замерла, остановив меха аккордеона – девушка увидела подходящего командира с товарищами. Она испуганно заморгала и повернула лицо направо – туда, где стоял, наверное, самый примечательный гость. В этом гигантском старике, одетом в выделанные звериные шкуры и опирающемся на огромный, явно неподъемный посох, Романов угадал было чьи-то знакомые черты, но эта догадка тут же растаяла, спугнутая строгим вопросом командира:
– Это что за концерт художественной самодеятельности? И почему гости поют голодные?..
Глава 35. Де – правнук вождя
Зверь в логове глухо заворчал. Де тоже ворчал бы, больше того – кинул бы в того, кто посмел разбудить его ранним утром, чем-то тяжелым, что первым попалось бы под руки. Но у пещерного льва не было рук; зато у него были страшные клыки и длинные когти, для которых порвать в клочья и шкуры на теле правнука вождя, и само тело не составляло никакого труда.
Хо! Пусть этот зверь доберется сначала до тела не-зверя; до его – такого мощного и красивого – тела, или до тщедушного тельца брата по второй матери Лая. Пусть лев попробует преодолеть вроде такую хлипкую преграду – ствол приречного дерева, перегородившего сейчас вход в логово. Бревнышко, зажатое меж камнями так, что предоставляло свободный ход только поверх себя, конечно стремительного броска зверя не выдержит. Но зачем ему, пещерному льву, бросаться на твердый и несъедобный кусок дерева, когда над ним вроде бы достаточно места, чтобы протиснуться наружу