такой беспрерывный прицельный ружейный огонь, что они осилили толпу, находящуюся снаружи и столь отчаянно пытающуюся вышибить двери и ворваться на фабрику. После двадцатиминутного сражения, во время которого двое из осаждавших были убиты и несколько ранены, они отступили в смятении, оставив мистера Картрайта хозяином положения, но в состоянии такого ошеломления и изнеможения, что сразу после окончания битвы он забыл о своем оборонительном сооружении и получил довольно серьезное ранение в ногу, пытаясь подняться по лестнице, оснащенной шипами. Его дом располагался неподалеку от фабрики. Некоторые из мятежников поклялись, что если он не сдастся, они бросят его и направятся к нему домой, чтобы расправиться с его женой и детьми. Это была чудовищная угроза, так как он вынужден был оставить свою семью под охраной всего лишь одного или двух солдат. Миссис Картрайт знала об угрозе, и той кошмарной ночью, заслышав, как ей показалось, приближающиеся шаги, она схватила двоих младенцев и, положив их в корзину, поставила в огромный камин, типичный для интерьера йоркширских домов. Один из спрятанных таким образом малышей, будучи уже взрослой женщиной, любила с гордостью показывать следы ружейных пуль и пороха на стенах отцовской фабрики. Он был первым, кто оказал отпор продвижению луддитов, ставших к этому времени столь многочисленными, что они начали походить едва ли не на мятежную армию. Поведение мистера Картрайта вызвало такое восхищение у соседних фабрикантов, что они организовали сбор средств в его пользу и собрали в конце концов 3000 фунтов.
Немногим позже недели после нападения на Рофоулдс другой владелец фабрики, который использовал несносные машины, был застрелен среди бела дня, пересекая торфяник Кросслэнд, к которому прилегала маленькая плантация, где притаились убийцы. Читатели «Шерли» узнают эти обстоятельства, о которых мисс Бронте слышала много лет спустя, но непосредственно на месте происшествия из уст тех, кто прекрасно помнил ужасные времена, когда, с одной стороны, существовала угроза жизни и собственности, а с другой – царил жесточайший голод и слепое невежественное отчаяние.
Мистер Бронте жил среди этих людей в 1812-м, когда он был священником в Хартсхеде, расположенном менее чем в трех милях от Рофоулдса, и именно в эти опасные времена, как я упоминала, он приобрел привычку постоянно носить при себе заряженный пистолет. Ибо не только политика тори, но и его любовь и уважение к верховенству закона заставляли его с презрением относиться к трусости местных судей, которые из-за страха, испытываемого перед луддитами, отказывались вмешиваться, чтобы предотвратить разрушение собственности. Священники этой округи оказались самыми отважными людьми. В Хилдс-Холле, например, проживал некий мистер Роберсон, друг мистера Бронте, который оставил в народной памяти глубокий след. Он жил неподалеку от Хекмондуайка, большой, беспорядочно застроенной, грязной деревни, расположенной менее чем в двух милях от Роу-Хед. Деревня
