– Ревнуете?!
– Я? Вас? К ней?! Отчего?! Оттого, что от вас каждый день тащит перегаром?
В ответ Виктор Андреевич только самодовольно улыбался.
– Вы же алкаш и никудышный преподаватель! – кричала неугомонная Эльза Петровна. – А эта шлюха тоже хороша, с вами лясы точит! Нет, чтоб сыном заняться, ведь сын тоже никудышный, загнал в гроб Надежду Васильевну, эту, эту…
– Ребята, – по-свойски обратился к нам Виктор Андреевич, – пойдем отсюда…
Мы с гордыми лицами покинули зал.
– Нет, он меня еще и не слышит! – пуще прежнего взбесилась Эльза Петровна. – Я вот все завучу расскажу…
– О чем?! – Виктор Андреевич обернулся. Мы стояли за его спиной, но смогли уловить неловкое движение Эльзы Петровны – та попыталась в истерике запустить в Виктора Андреевича тряпкой. Тряпка слетела с рук.
– О том, что ты алкаш и приводишь сюда шлюх!
– Быть шлюхой – тоже надо иметь талант, и я теперь убедился, что куда больший, чем уметь преподавать детям музыку. До свидания! – Он захлопнул дверь.
В первый раз в жизни мы попрощались с преподавателем за руку. Каждому из нас Виктор Андреевич пожал руку. Это был незабываемый жест, он сделал нас своими сообщниками.
– Забудьте все, что произошло сегодня, Эльза Петровна несчастная, одинокая женщина… Это будет нашей тайной. Хорошо? – обратился он к нам.
Мы все дружно закивали.
Почему Эльза Петровна так неадекватно повела себя, было выше нашего понимания. Ей всегда доставалось от Таисии Венгеровны, вот и на этот раз ее лишили – в качестве взыскания – статуса постановщика школьного спектакля. Но дело не в постановке, этой общественной нагрузки чурались все без исключения преподаватели. Кому хочется после занятий оставаться лишних два часа для работы с «балбесами», как нас всегда окликала в порыве ненависти Эльза Петровна? Никому, да еще и на общественных началах.
Эльзу Петровну всегда карали за любую провинность. В школьном коллективе она имела негласный статус «козла отпущения». Но более недисциплинированного преподавателя, чем Виктор Андреевич, в школе было не найти. Он опаздывал на уроки в утренние часы, часто отпускал учеников раньше времени. Ходили даже слухи, что учеников старших классов он отправляет в магазин за водкой или пивом. Но все ему сходило с рук по причине его обаяния. Его все любили. Ученики – за то, что он всегда говорил с ними на одном языке, коллеги – за его безотказность в трудную минуту, женщины всегда чувствовали в нем мужчину, и им нравился его легкий житейский пофигизм. Да к тому же он был кадровым военным в отставке, дослужился до подполковника инженерных войск.
У него росла дочь, которая жила с матерью – с его бывшей женой. Они жили в другом городе, а он жил с пожилой мамой. Не сказать, что он был запойным, но выпить любил и от застолья не отказывался никогда. После нескольких подобных «соглашений» подряд он прогуливал