Стояла середина марта, который в местных широтах с полным правом мог считаться зимним месяцем. Было около ноля, но хмуро и ветрено. Шёл легкий снег, и большая синяя туча на горизонте обещала, что это только начало. Солнце уже встало, но из-за натянутого на небо серого и сырого одеяла, его почти не было видно. Что, в общем, было на руку, поскольку солнце не слепило глаза и позволяло разглядеть открывавшийся из окна вид.
Благодаря фотографиям полковника Моррона, даже несмотря на суровую печать, которую наложила на город война, узнать это место было нетрудно. Под окном тюрьмы, буквально в нескольких шагах от здания, начинался и спускался к реке глубокий овраг, за противоположным склоном которого был виден городской сад с аллеями, отмеченными старыми, давно проржавевшими фонарями. Выглянув из окна, слева, в восточной части сада можно было увидеть ротонду и за ней гладь реки, всё ещё скованной льдом, который начал подтаивать и делал переправу невозможной. За рекой синел густой, подёрнутый дымкой еловый лес, почти не различимый из-за кружащего над ним снега.
На всём пространстве не было видно никого – ни зверя, ни человека. Не было заметно ничего, что указывало бы на их присутствие – ни дыма, ни следов, ни жилища. Не было слышно ни звука, кроме трескотни сорок, ведущих свой бесконечный разговор. Но вот и они на секунду замолчали, затем вскрикнули и, захлопав крыльями, взвились вверх, и тут же раздался глухой, быстро угасший звук, заставивший разведчиков насторожиться. Это с одной из столетних елей сошёл снег и спугнул птиц. После чего мир снова погрузился в глубокое белое безмолвие. Надолго. Быть может, навсегда.
Снег усиливался. Зимой в этих краях темнело рано. Поэтому разведчики решили оставить свое временное убежище и пробираться к главной цели экспедиции – береговой ротонде. Несмотря на то, что кругом не было ни души, это было непросто и опасно. Поскольку повстанцы могли появиться в любую минуту. Поэтому, хотя самый короткий путь лежал по дну оврага, разведчики решили идти по краю южного склона, чтобы не терять местность из вида и чувствовать себя защищёнными хотя бы с одной стороны – городского сада.
Для этого надо было миновать заброшенный блокпост, рядом с которым виднелись развалины часовни. Проходя мимо, капитан отметил, в сколь живописном месте она была поставлена и как удачно вписалась в этот пейзаж с зимним утром, падающим снегом, городским садом и рекой, внезапно открывшейся прямо в створе оврага. Не в пример зданию блокпоста, которое, хотя и сохранилось лучше часовни, но выглядело нелепо и уродливо. Сложенное из бетонных плит, наскоро подогнанных друг к другу, серое, унылое и безобразное, оно казалось надгробием этому дню, жилищем монстра, ненавидящего людей, окружающий мир и саму жизнь. Как и дома на соседней улице – серые и однообразные, с осыпавшимися