– Земля! – завопил кто-то, чьи глаза были острее моих.
Обернувшись, я не увидел ничего, кроме дождевой пелены. Но мое дело было грести, пока Сигурд или Улаф не прикажут остановиться. Я греб, «Змей» боролся со штормом, и наконец впереди показался узкий залив, который резко мелел, глубоко врезаясь в скалистый берег.
– Полегче! – скомандовал Улаф с кормы.
Рей лежал вдоль палубы, дальше можно было идти только на веслах. По обе стороны от Йормурганда Улаф и Асгот бросали лоты [10] – берег близился. Сквозь завывания ветра и крики людей слышался яростный гул прибрежных бурунов – звук, от которого холодеет сердце морехода. В небе плакали чайки. Весло подцепило длинную склизскую водоросль. Уже совсем близко. Казалось, вот-вот раздастся треск ломающегося дерева.
Я греб, не разгибаясь. Неожиданно Сигурд проревел:
– Поднять весла!
Только я взялся за валёк [11], как все вокруг стихло.
Мы выпрямились, переводя дух и отхаркиваясь. Облачка дыхания смешивались с дождем, костяшки пальцев побелели от холода. По обе стороны от нас из пенной воды вырастали скалы. «Змей» днищем проскреб по отмели, но тут же вырвался на свободу, унося нас от шторма. На «Фьорд-Эльке» тоже раздавались команды, и вскоре ладья горделиво прошла в убежище, а ее капитан Браги Яйцо перегнулся за борт так, что его лысая голова почти касалась воды, – бросал лот.
К тому времени, как «Конь бурунов» и «Морская стрела» показались в проливе, мы успели бросить якорь, привязать «Змея» к скалам и утолить жажду. На бледных лицах датчан был написан такой ужас, словно они чудом спаслись из подземного царства Хель. Услышав наши приветственные возгласы, они заухмылялись в засолоневшие бороды, ибо знали, что славно потрудились, пройдя по штормовому морю на малых ладьях.
– А умелые они мореходы, – нехотя признал Аслак.
– Или удачливые, – поправил его Орм.
– Хорошему мореходу удача не помешает, – заметил Улаф.
Флоки Черный сплюнул за борт:
– Знать бы еще, какие они воины, прежде чем вставать с ними плечом к плечу.
Слова его были встречены одобрительными возгласами, ибо в бою некогда выяснять, не дрогнет ли тот, кто рядом.
Мы снова шли на веслах, углубляясь все дальше в пролив. Вокруг отвесными стенами стояли скалы, вздымаясь в серое небо. Далекие вершины венчал мрачный лес. Скандинавы одобрительно закивали – все это напоминало им родину.
Миновав череду обмелевших перекатов, мы достигли самого узкого места пролива, где было так тесно, что четыре корабля, встав на якорь, заполнили почти все пространство между скалами. Течение здесь было слабое, а скалы укрывали от ветра. Мы вычерпали всю воду с палубы до последней капли и, когда стало ясно, что течи нет, расположились на ночлег.
Сигурд расхаживал по палубе,