После «Воскресенья» я легкомысленно взялся за «Анну Каренину», и перечитывал ее как раз в первые месяцы своей семейной жизни. Супружеские разочарования Левина показались мне не просто знакомыми, а прямо-таки списанными с меня. Яснополянский бородач как будто нарочно издевался надо мной.
«Левин никогда не мог себе представить, чтобы между им и женою могли быть другие отношения, кроме нежных, уважительных, любовных, и вдруг с первых же дней они поссорились, так что она сказала ему, что он не любит ее, любит себя одного, заплакала и замахала руками».
«Тот медовый месяц, то есть месяц после свадьбы, от которого, по преданию, ждал Левин столь многого, был не только не медовым, но остался в воспоминании их обоих самым тяжелым и унизительным временем их жизни».
Ай да Толстой, ай да тезка! Как хорошо, что мне не пришло в голову перечитать «Крейцерову сонату»!
Однажды, спустя почти год после свадьбы идя с Ярославой по каким-то делам (наверное, в магазин), я вдруг посмотрел на нее – как будто увидел впервые, и с недоумением осознал, что эта самая женщина, идущая рядом со мной и чему-то тихо улыбающаяся, не кто иной, как моя жена. Моя жена! Я как будто очнулся после забыться, пробудился от мутного и тяжелого сна и увидел, что со мной произошло то, чего я так боялся, чему так долго сопротивлялся всеми силами. Это – моя жена? Что за идиотские шутки? Немедленно рассейте чары, живо включите свет! Дайте еще хотя бы день на размышление…
Так было несколько раз. Я как будто выскакивал на мгновение из автоматизма своего существования, вернее – сосуществования с Ярославой, и видел вещи в истинном свете! А истинный свет, то есть свет истины давал такую (страшную, в сущности) картину: Лев Троицкий живет с женой, которую никогда не любил, не любит и вряд ли сможет полюбить; Лев Троицкий не только не любит свою жену, но порой испытывает чувство, близкое к неприязни; при этом сама жена Льва Троицкого не видит происходящее в истинном свете; жена Льва Троицкого своего мужа любит и этой своей любовью привязывает его к себе крепче чего бы то ни было.
Любовь Ярославы ко мне проявлялась в постоянной склеенности наших жизней. Она как будто буквально следовала библейской максиме: «Да прилепится жена к мужу своему». Когда по утрам я поднимался по будильнику, чтобы идти на работу, не совсем проснувшаяся Ярослава вцеплялась в мою руку и долго не отпускала, при этом на лице у нее изображалось смятение и почти ужас. Это напоминало героиню «Соляриса» в исполнении Натальи Бондарчук. Харри не может без своего Криса. Она ломает металлические двери, когда он выходит из комнаты на минуту. Ярослава была хуже. Харри хотя бы со временем научилась обходиться без того, из чьих воспоминаний она вышла на свет и вочеловечилась. Я ждал, когда этому