И всё-таки полиция работала плохо. В 1760–1770-е гг. властям без конца приходилось напоминать ей, что она должна заниматься конкретными делами, лежащими в русле её общей компетенции, – убирать улицы, чинить мосты, спасать тонущих и т. п.[232]. Дошло до того, что само здание полицейского управления пришло в полную негодность, так как полицейское начальство даже не пыталось его ремонтировать. Когда же наконец обратились в Сенат за средствами на ремонт, то прошло ещё пять лет, прежде чем в ответ на сенатский запрос полиция представила план реконструкции здания и примерный перечень затрат на нее[233]. В полицейских рапортах губернатору и императрице за 1760–1770-е гг. сообщалось не столько о совершённых в городе преступлениях или о мерах поддержания порядка, сколько о предстоящих театральных постановках, торжественных приёмах при дворе и тому подобных событиях[234]. Так и шли дела, а между тем на полицию возлагали всё новые и новые обязанности. В частности, в 1778 г. Сенат приказал полиции разработать официальный порядок действий в отношении умственно отсталых или психически неуравновешенных людей, подобранных на улице[235].
Возможно, из-за того что полицейская канцелярия не справлялась со своими обязанностями, в губернскую реформу 1775 г. вошло положение, согласно которому городская администрация переходила в подчинение губернаторов. Полиция по-прежнему оставалась главной действующей силой городской администрации, но организационные изменения позволили усилить контроль над деятельностью полиции. Впрочем, одним контролем проблемы полиции было не решить.
В 1782 г. полицейская система вновь подверглась радикальному преобразованию. Согласно одному из важнейших законодательных установлений Екатерины, в каждом городе России учреждалась новая полицейская организация, уклончиво