Кира уже знала, кто шел к ней, но от этого ей не стало легче. Она оперлась спиной на развалины догорающего дома и прикрыла глаза, наслаждаясь теплом, проникающим из бревен в самую глубину нутра и растекающимся по каждой клеточке, расслабляя и наполняя сладкой истомой ее изможденное тело. Ее то накрывали, то от нее откатывали волны тошноты, головокружения и слабости. Кире нужно было домой. Срочно. Прямо сейчас. Только вот еще немного она посидит, отдохнет, поднаберется сил и тогда двинется в путь. А пока…
– Посмотрите-ка, кто у нас здесь! – раздался над ней высокий и до омерзения противный голос, отозвавшийся сильным приступом боли в ее и так тяжелой голове.
Кира нехотя приоткрыла один глаз.
– Игорь. Ну конечно, – устало сказала она и вновь закрыла глаз, – кто бы мог сомневаться. Прискакал со своей братией даже быстрее, чем налетели падальщики.
– Как всегда, в своем репертуаре и остра на язычок. Но тебе простительно. Уж слишком ты красива, чтобы на тебя обижаться, – снисходительно улыбнулся Игорь и пробежался голодными глазами по ее голому телу.
Когда Охотники принимали облик волков, одежда страдала в первую очередь, поэтому после схода было чудом, если оставались хотя бы брюки, но чаще Охотники оказывались нагишом, хотя, честно признаться, их это совершенно не стесняло, в отличие от той самой одежды, которую они считали крайне неудобной. Но люди не одобряли их наготу.
– Чего не могу сказать о тебе, – Кира открыла глаза и села поудобнее, чтобы иметь полный обзор, а также больше возможности на то, чтобы дать отпор в случае нападения. Ну как отпор. Хотя бы просто иметь возможность умереть в бою.
– Ай-яй! – рассмеялся Игорь и посмотрел на соплеменников. – Тебе бы стоило быть немного поласковее со своим спасителем.
– С кем, с кем? – изумленно переспросила девушка и слегка выдвинулась вперед, чтобы лучше услышать ответ.
– Со мной, – ответил Игорь, встал на четвереньки и медленно, не сводя с нее взгляда, направился к ней, – я спас тебя от чужака. – Приблизившись к ней вплотную, он прошептал: – И жажду получить заслуженную награду. – И провел шершавым языком по ее груди.
Кира некоторое время ничего не отвечала и с застывшей улыбкой на лице смотрела прямо ему в глаза, перебирая внутри всю гамму чувств – от тошноты, вызванной то ли волчьим аконитом, то ли близостью Игоря и прикосновением склизкого языка к ее телу, презрения и ненависти в целом к нему и таким гиенам, как он, до злости, практически бешенства из-за того, что óн смеет что-то требовать у нее. И остановилась на последней эмоции, как самой сильной и более опасной для окружающих.
– Ты? Спас меня? – Она громко засмеялась. Затем резко оборвала смех, уперлась носом ему практически в лицо и, обнажив клыки, сказала: – Спас меня он, – она кивнула в сторону трупа Тузика, – приняв на себя отравленные стрелы! А ты, –