Начиная с 2005 г., когда после конклава он вернулся в Аргентину, Бергольо становится одним из самым влиятельных иерархов в структуре латиноамериканского католицизма. Он избирается главой Епископальной конференции Аргентины, а затем возглавил комитет по подготовке очередного заседания CELAM в Апаресиде в 2007 г. Кроме этого, Бергольо помогал и в подготовке обращения папы Бенедикта XVI к конференции, и всех его других речей, произнесенных в этот период в Латинской Америке.
Как представляется, политика нынешнего понтифика строится на принципе сдержек и противовесов. Это своего рода лавирование между интересами либерального и консервативного лагеря. Но, как верно замечает Дж. Кереван, «в стратегии Бергольо существуют риски. Его движение к децентрализации управления и обращение к мирянам с проповедью моральных устоев могут (даже невольно) вызвать центробежные силы в католицизме, причем как фракционного, так и богословского толка»[66].
Так, аргентинский автор перуанского происхождения, директор Католического новостного агентства А. Бермудес справедливо отмечает, что позиция папы по вопросу отношения к современной мировой экономической системе – это «не социализм… не идеология. Это католическая ответственность»[67]. Того же мнения придерживается и профессор Д. Бирн: «Разумеется, папа Франциск не является марксистом. Те, кто считают иначе, сосредоточены лишь на небольшой части всего послания папы и ошибочно связывают марксизм с антикапитализмом»[68].
Резкие высказывания папы Франциска относительно капиталистической экономики, действительно, особенно в первый год его понтификата, вызывали серьезные вопросы, в первую очередь, в консервативном лагере Церкви. Так в декабре 2013 г. североамериканское консервативное крыло Церкви буквально обвинило папу в том, что он марксист. Папе пришлось оправдываться: «Идеология марксизма ошибочна. Но я встречал много марксистов в своей жизни, которые были хорошими людьми, поэтому я не обижаюсь (на подобные обвинения. – АД.)»[69].
Возвращаясь к документу Апаресиды, следует отметить, что он попытался включить в орбиту Церкви и растущее движение католиков-харизматов, фактически поставив такую цель перед епархиями: «Для того чтобы лучше использовать харизматическое движение на службу Церкви в области подготовки мирян, мы выражаем уважение к харизматам и их оригинальности и стремимся к более полной социальной интеграции их в структуру епархий»[70].
Серьезные социальные изменения в субрегионе и рост числа бедных привели к тому, что в документе (в отличие от Санто-Доминго) появился раздел «Преимущественный выбор бедных и исключенных». Церковь выступала за «глобализацию солидарности».
Не вызывала сомнений и керигматичность данного документа: в нем