Пришлось брать дело в свои руки. Дарья понимала, что никто, кроме Василия, не поможет ей и здесь, и принялась рассказывать брату об удивительном египетском хлопке, тонком и шелковистом, сотканном особым образом. И если уж брат взялся за преобразования на ткацкой фабрике, так не стоит ли отправиться в Египет, чтобы там подсмотреть, как устроены их станки, а может, даже и выкупить несколько.
Василий сперва отказался, ответил, мол, нечего и думать, чтобы ему раскрыли секрет производства такого хлопка, но было видно, что слова Дарьи крепко засели у него в голове, и все Святки он провёл, что-то высчитывая и отправляя письма и телеграммы, и наконец в пятницу, 7 января, надолго закрылся с отцом в кабинете, а когда вышел, сообщил взволнованной Дарье, что их поездка в Египет – дело решённое.
В воскресенье расстрел рабочей демонстрации в Петербурге потряс всю страну. Отец ходил по дому бледный как тень, нигде не мог найти себе места, только повторял: «Началось, неужели началось?» Таким Дарья не видела его никогда раньше.
В дом приходили гости, приносили с собой вести. Кто-то говорил, что видел на Тверской баррикады, кто-то рассказывал про звуки стрельбы в переулках. Казалось, что пламя восстания вот-вот перекинется из Петербурга на вторую столицу.
Дарья слушала новости и малодушно думала, что счастье, поманившее её из-за угла, рассеялось как дым, и злилась на Гапона, на рабочих, на всех, кто сейчас вставал между нею и вожделенной поездкой на раскопки к Хэмптону.
Отец и братья с часу на час ждали забастовок на своих фабриках. Василий, отбывая в Серпухов, напоследок потрепал сестру по плечу:
– Ничего не бойся, Дарьюшка. Скоро всё уладится.
В ту неделю фабрики Глумовых работали без перебоев. Мастера и рабочие явились к Савве с депутацией и заверили «хозяина и отца родного» в том, что «революционной заразы бегут как огня», и выдали двух смутьянов, считавшихся социалистами, чтобы тех уволили незамедлительно, а имена внесли в «чёрную книгу». Обошлось без стачек и на фабрике в Серпухове, но Василий просидел там дольше, чем планировал: бастовали рабочие железной дороги.
Неделю спустя поползли слухи, что царь готов принять у себя рабочую делегацию и тем положить конец народным волнениям.
Дарья следила за этими новостями то с надеждой, то с отчаянием, и единственным, что помогало ей сохранить рассудок, были телеграммы