Лимба. Время не за нас. Ольга Апреликова

там надо? К психологам, которые как-то остановят его жор? Жуть же. Антошка тоже толстый, но он раза в три худее Пончика, покушать любит, но себя останавливает и вроде в спортивный клуб гири тягать ходит. Остальные парнишки просто короли красоты рядом с Пончиком, особенно, конечно, Пломбирчик, Никита и футболисты. Опять она думает о мальчиках. Это ненужные мысли, это мешает… Но ведь мальчики привлекают внимание самим своим существованием. Вот сидят сейчас в кабинете истории, ждут урока: смешные, долговязые; то как малышня себя ведут, то вдруг проблеском в них мелькает что-то разумно-надежное, взрослое, – редко, правда. Зато понятно, какие из них дядьки получатся… Или непонятно. Жизнь непредсказуема.

      – Этот толстый что, был твоим любимцем в прошлом году? – спросила Ирга.

      – «Любимцем»?

      – Заводят же люди домашних животных. А девушки заводят парней, не по любви, а так, чтоб было. Питомцев таких статусных.

      – Наверно, – Лимба поняла, что Ирга вроде бы права. – А то мама мне не разрешает кота или собаку завести.

      – Ну ты его и раскормила.

      – Добрая слишком была, думала, если человеку немножко помочь, он станет лучше. Большая ошибка с моей стороны. Мисс Ольга Ильинская.

      Ирга усмехнулась – поняла. Значит, литературу в десятом не пропускала.

      – Вот я и удивилась, потому что у тебя есть… такой умный встроенный детектор фуфла.

      – У тебя тоже, – обменялись комплементами. – Типа «мы с тобой одной крови».

      – Знаешь, я тогда второго сентября в школу зашла – и смотрю, смотрю на старших девчонок. И все какие-то… Вроде и люди, а вроде – и куклы. Сейчас-то да, присмотрелась уже, девчонки как девчонки, а тогда ты одна живая показалась.

      – А я тебя испугалась немножко почему-то.

      Из угла кабинета скалился скелет Гоша, с полок блестели сине-бурыми кишками и печенками пластмассовые наглядные пособия. А она что-то уже и забыла, что по расписанию биология, под носом-то алгебра в тетрадке. Как же хорошо, когда учителя оставляют их в покое. Лимба зачем-то посмотрела на Глину с Пломбирчиком: та обвивала его гибкой левой рукой в серебристо-черной чешуе рукава, головой пристроившись ему под подбородком, правой рукой рисуя сердечки в тетрадке. Пломбирчик тоже ее обнимал – все время у него правая рука занята, ничего писать не успевает – и вполоборота косился назад, на парнишечьи парты: Никита Молчун и Стекляшкин, чуть не стукаясь лбами, совместно потрошили геометрию, Винтик и Шпунтик, ой, то есть Артем и Нидаль, рубились в игре, Верхомудров и тот жил своей жизнью: переносица вспотела, глаза как лампочки, большие пальцы мелькали на телефоне, то ли играет, то ли быстро что-то пишет. Лимбе почудилось, что во взгляде Пломбирчика стынет тоска. Может, и стынет: ему хочется к мальчишкам, во всю их мальчишечью жизнь, и заниматься ерундой, задачками и стрелялками, а не сидеть час за часом в кольцах душистого удава. Вот он, бедняга, точно тот, о ком Ирга говорит – статусный питомец. Лимба посмотрела