Лимба. Время не за нас. Ольга Апреликова

суши, которые приносила со своей подработки в «японском» ресторане в дежурных, каких-то не очень чистых коробочках. Пахло от Икоровой всегда чем-то вроде жареной картошки, соевого соуса, пролитых алкогольных шотов – отвратительно. Лимба, когда вспоминала, что Икорова есть на свете, сидит там где-то в конце третьего ряда, горбясь за Николиной, старалась «понять и простить»: от хорошей жизни девчонки в ресторанах не подрабатывают. И правда у Икоровой мать одна, приехали откуда-то из Новгородской области, живут в съемной квартире, вроде есть младшие – надо Икоровой как-то выживать. Вот и выживает. Мама правду говорит, «Выживание – изнанка жизни», тут не поспоришь. А после вечерней смены какие уже в школе уроки, какие домашки. Хорошо, что дуры-девчонки дают Икоровой списать, что попросит, потому что суши любят… И не задумываются, где Икорова их взяла. Ой, стоп. Фиг с ней, с Икоровой. Конечно, будешь на ее месте зла на всех, кому по жизни повезло с семьей…

      А ей самой, Лимбе, повезло, что ли, с семьей? Стоп! Да, и мало ли, какие дружбы бывают, мало ли на чем держатся, может, и на суши… Что это она о дружбе? Эти темы осточертели еще на сочинениях в девятом классе… Дружба в реальности? Бывает? А у нее? Антошка, конечно. А еще? Дружбы с девчонками прошли с пятого класса чередой разной степени уронов – сколько ж времени уходило на разыгрывание этого «мы с Тамарой ходим парой6». А эта дружба с Глиной, кончившаяся больницей? Нет, спасибо, оформите возврат, пожалуйста. Детские болезни, в общем. Как, впрочем, и эта тягомотина с Пончиком, которую вдобавок приходилось скрывать от мамы, потому что ту хватил бы кондрат, если б она увидела рядом с доченькой этот сухогруз с пельменями, как дразнили Пончика в классе…

      А вот Ирга… Стоп. Не надо. Сидим рядом, и все.

      В фойе вкусно пахло карамельным попкорном, Лимба скорей пробежала сквозь этот запах и выскочила на крыльцо с толстыми белыми колоннами. Старенький «Госфильмофонд», вот кто настоящий-то добрый друг, сюда их год за годом то и дело водили. Столько тут всего было хорошего! Но сесть тогда прошлой зимой рядом с Пончиком было ошибкой, и… Стоп! Давай посмотрим лучше, какая погода хорошая, деревья зеленые с желтыми пятнышками, небо голубое, в нем облака и чайки, шумит проспект… И рядом огромный парк, даже два, этот Пионерский, уютный, с клумбами и старушками на лавочках, а через дорогу вообще огромный, с путаницей тропинок и аллей…

      Некогда.

      Вон у края велодорожки, гладкой, как серая атласная лента, самокат желтый, свободный, жалко не фиолетовый, а то эти толстые желтые – очень тяжелые. Ну да ничего, берем, что есть. Лимба скорей запрыгнула на самокат и помчалась по краю парка, как по краю свободы и лета. Скорей, скорей, – чем быстрее, тем меньше стоимость! На следующем перекрестке спрыгнула, семеня, перекатила тяжелый самокат по зебре на ту сторону проспекта, свернула на Тухачевского, а тут еще минутка, и вот оно, заветное укрытие. Библиотека. Вернее, коворкинг в библиотеке… Это Антошка ее научил тут прятаться от жизни. Внутри уютная, вся белая, как из будущего,