Всадников было десятка два, несомненно, это были воины, все при мечах и луках, но сейчас не битва с неприятелем занимала их помыслы. У двух из них на поднятых горизонтально руках в грубых кожаных перчатках сидели соколы с клобучками на головах. По степи ехали охотники! Все они одеждой и лицами выдавали свою принадлежность к монголо-татарскому народу, хозяину этих земель, кроме трех всадников славянской наружности – воина при длинном варяжском мече, в плотном кафтане, препоясанном широким кушаком, и двух отроков. Обоим было лет по двенадцать. Один совсем золотоволосый, другой заметно темнее. Оба в кафтанах византийского покроя, с широкими рукавами, в легких шапках-четырехклинках. Богатырь ехал на гнедом скакуне, светловолосый отрок на белоснежном, темноволосый на рыжем.
Вперед выехал татарин в дорогом расписном халате, при луке и кривом мече. По всему – командир отряда. Потянул носом пронзительно свежее и упоительно душистое благоухание, хитро прищурил и без того узкие глаза:
– Какой воздух, а, княжич? Воздух степи! Чуешь?
– Чую, – скупо ответил светловолосый мальчишка.
Но это было только начало. Степняк многозначительно продолжал:
– Такого воздуха в ваших городах и лесах нет. Там болотом пахнет, особенно в Московии вашей, гнилью тянет отовсюду. Да удушливой духотой ваших изб. Даже в княжеских хоромах, где я бывал не раз, воздух сперт. А уж каков запах в храмах ваших, не вдохнуть не выдохнуть, хоть ножом его режь. Помню, въехал я на своем коне в один храм, так чуть не издох на месте. Точно петлю на шею накинули, и все тянули и тянули! – весело и откровенно рассмеялся он.
Белокурый юноша нахмурился – не ответил.
– А мы привычные, – ответил за него воин с варяжским мечом. – Нам запах церквей наших, что Божья благодать. А вот на коне въезжать в храм – грех. Бог-то он все видит. Особливо тех, кто оскорбляет его.
– Нет Бога кроме Аллаха, и Мухаммеда, пророка его, – свысока и зло бросил степняк.
– Ну, у нас на то свое мнение имеется, – упрямо проворчал воин. – Кажется, ваш хан позволяет всякому народу молиться его богу, или не так, Курчум-мурза?
– Так-так, – недобро кивнул степняк. – Да продлит Аллах дни его! Следите за княжичем, – вполоборота бросил он своим. – Слышишь, Карим-бек? Махмуд? – черкнул он узкими глазами по своим людям. – Я пока по степи полетаю! – Хлестко подстегнул коня, да и впрямь полетел вперед, вот-вот, и поднимется степняк над белым ковылем и желтой травой.
Но разговор о городах тронул белокурого мальчишку за живое.
– Слышь, Митька? – негромко заговорил светловолосый.
Он обращался к своему ровеснику.
– Ну? – задумчиво отозвался тот.
– Закрываю глаза, и предо мной родной город встает. Сон был недавно такой. С белыми крепостными стенами да башнями, и купола церквей сверкают на солнце, синие да золотые. Ворота