Петто почувствовал, как холодок снова пробежал по спине. Он листал дальше. Зима 1888 года: «Опять пропажа. Девка гулящая, Марфушкой звали, сгинула без следа. Последний раз ее видели у входа в тот проклятый проулок. Городничий приходил, расспрашивал, да что толку? Место там темное, дурное. Старый Кривонос и тот съехал, лавку свою бросил, говорит, чертовщина там творится, тени ходят и шепчут по ночам».
Еще несколько записей о мелких происшествиях, пьяных драках и кражах в слободе, и снова – весна 1889 года: «Степан-возчик, мужик трезвый и сильный, пропал. Пошел по нужде в Глухой проулок вечером, да так и не вернулся. Лошадь его с телегой так и простояла до утра. Уж и не ищут почти. Говорят, проулок тот – как кишка слепая, засасывает людей, и нет им возврата. Жуть берет. Перекрестился трижды, как писал сие».
Петто закрыл тетрадь. Руки снова дрожали, но теперь не только от страха. Объяснение Аркадия Боля – «маленькая ложь во спасение монаршего спокойствия» – теперь выглядело чудовищно. Этот искусственно созданный, фальшивый кусок города, эта декорация, ширма… она стала ловушкой? Местом, где действительно пропадали люди? Не просто пьяницы или гулящие девки, но и обычные люди, как Степан-возчик.
Он вспомнил описание Боля: «…кортеж сворачивает в Глухой проулок, там через неприметные ворота во двор мы выезжаем на Замковую дорогу…» Неприметные ворота? Но Смирнов пишет – «глухой, аккурат в стену упирается». Возможно, ворота были замаскированы, видны только тем, кто знал? Или… или Боля описывал желаемое, а реальность была иной?
И главное – почему об этом ни слова в официальных отчетах? Почему этот проулок так тщательно стерли не только с карт, но и из документов о сносе слободы? Они скрывали не просто королевский маршрут. Они скрывали пропажи людей. Они скрывали страх, который это место внушало жителям.
Петто почувствовал, как кусочки головоломки начинают складываться, но картина получалась гораздо более мрачной и пугающей, чем он мог себе представить. Глухой проулок был не просто архивной нестыковкой. Кладбище под торговым центром было не просто примером городского забвения. А старик-архитектор… возможно, он был не просто призраком.
Эти места, стертые, забытые, намеренно скрытые – они были… опасны? Активно опасны? И эта опасность не исчезла вместе с ними, она просто затаилась под кожей города, готовая проявиться снова?
Он снова посмотрел на тетрадь Егора Смирнова. Показания простого человека, жившего там и тогда, оказались страшнее всех придворных интриг. И теперь у Петто было не просто смутное ощущение неправильности. У него было свидетельство. Свидетельство того, что тьма под городом имеет свою историю. И эта история, похоже, только начинается для него.
Голова Петто гудела. Мысли метались, цепляясь то за строки из дневника Боля, то за корявый почерк приказчика Смирнова, то за образ старика за его столом. Пропажи людей… шепот по ночам… «проклятый проулок»… Это было слишком. Слишком