– Аксёнова, это не профессионально! Ты понимаешь, что остальные издательства или тоже принадлежат Куравину, или не выкидывают вакансий?
– Значит, пойду полы мыть или двор мести.
Виктор Палыч трёт пальцами переносицу, стараясь сдержать раздражение.
– Алиса, ведущие редакторы на дороге не валяются! Вспомни, сколько лет ты шла к этой должности. Хочешь теперь всё похерить?
Поджимаю губы.
Не хочу, вообще-то. Я свою работу очень люблю, и по собственной воле никогда бы от неё не отказалась.
Но сейчас мой шаг – вынужденный.
Я просто не смогу каждый день пересекаться с Куравиным и делать вид, будто между нами не висит лезвием гильотины колючий бэкграунд.
– Алиса, девочка моя, держи язык за зубами, я тебя умоляю! Не лезь ты на рожон!
– А что мне делать, если он несносная, раздутая от самодовольства жаба, – начинаю я, но Виктор Палыч делает огромные глаза, стреляя взглядом мне за плечо.
Резко оборачиваюсь.
Куравин, сложив руки на груди, ме-е-едленно вздёргивает бровь вверх.
Господи…
Он всё слышал, да?
И как только эта мышечная махина умудряется так бесшумно передвигаться?
– В мой кабинет, – почти не размыкая губ, произносит Максим.
Пролетаю пулей мимо.
Дверь за нами закрывается, отрезая привычные звуки бурлящего работой офиса.
Максим неторопливо проходит к рабочему столу Виктора Палыча, усаживается в кресло и делает пару пружинящих движений, будто примеряя к нему свои габариты.
Вскидывает на меня непроницаемый взгляд.
Воздух густеет.
– У вас какие-то проблемы, Алиса?
Интересно, он всё же помнит меня, но ломает комедию, или услышал имя, когда Виктор Палыч вопил его в коридоре?
– Алиса Сергеевна, – поправляю на автомате.
Максим чуть заметно дёргает щекой.
– И что же вас не устраивает? Алиса. Сергеевна.
– Всего лишь ваш подход, – улыбаюсь с напускной покорностью.
– Чем вас покоробил мой подход?
– Отношением к людям.
– И как же я к ним отношусь, по вашему авторитетному мнению?
– Как к ресурсу. Мы – не пустые циферки в ваших отчётах. Мы выполняем свою работу с душой, и поэтому…
– Поэтому, – резко перебивает, впечатывая палец в стопку бумаг, – у вас здесь такой бардак, а издательство на грани разорения. Потому что вы «работаете с душой», тогда как надо работать хо-ро-шо! Ваш штат искусственно раздут, тиражи не продаются, а склад забит книгами, которые теперь сгодятся только на растопку каминов. Издательство везёт на своей шее лодырей и бездельников, которые не могу лишний раз пошевелить пальцем, чтобы обратиться к аналитическим данным, а не выпускать ширпотреб!
– Вы ничего не понимаете в настоящей литературе.
– Куда уж мне, – фыркает. Смотрит с прищуром. – Аксёнова, мне кажется, или в вашем решении уволиться есть что-то личное?
Глядя в его ничего не выражающее лицо я не могу сообразить, имеет ли он в виду наше общее прошлое, или говорит о чём-то другом. А