Собака за моим столом. Клоди Хунцингер

так же как ноты песни дрозда, заполняющей собой рассвет, говорят мне я есть или ветви и листва платана с золотыми соцветиями на висящих под листьями кистях в мае говорят мне я есть. Или тело косули, взлетевшее в прыжке над землей, говорит мне я есть. Некоторые из этих я есть принять труднее, чем другие. Некоторые наводят страх, и это естественно. Мы не в раю. Мы на планете Земля, а это, безусловно, интереснее. Мы здесь выше прочих живых существ? Или зависим друг от друга, соединяемся, смешиваемся, в том числе и с самыми мерзкими тошнотворными созданиями, но необходимыми, как и все прочие? Братья мои клещи. Природой можно не только восхищаться. Ужас, который она нам внушает, – тоже важен.

      Йес невозмутимо ожидала, когда я наконец закончу.

      Я осмотрела ее уши, шею, подмышки, края глаз, каждую складку на животе, все ранки и царапины. Я говорила, еще минутку, Йес. Она не шевелилась, по-прежнему доверчиво лежа на спине. Я принесла миску с теплой водой, кусок мыла, тюбик мази, чистую тряпку. Осторожно смыла засохшую кровь. Вытирала, и меня переполняла ярость.

      Потом я сказала: всё.

      Она поднялась. Встряхнулась. Радостно подпрыгнула. И вновь вернулась ко мне, уселась в позе сфинкса, вытянув вперед лапы. Похоже, это была бриар, длинношерстая французская овчарка, пастушья собака. От этой породы у нее были лохматые бока, которые даже после гребня оставались лохматыми, черная шелковиста шерсть, длинные висячие уши, широко расставленные глаза, красновато-коричневые с золотистым отливом, наблюдавшие за мной сквозь бахрому густой челки. Кончик носа – черный, влажный, блестящий и великолепные усы, которые я осторожно пригладила. Ну и в довершение портрета: под идеальным треугольником золотисто-каштановой бородки – четкий изгиб безгубого рта. И все эти компоненты – глаза, нос, рот – складывались в строгое, нахмуренное, я бы даже сказала, какое-то упрямое лицо, весьма выразительное, весь облик, казалось, говорил: да, я осознаю свою миссию, это вам не шутки, меня веками приучали пасти овечьи стада, и я научилась это делать так хорошо, что это стало моей «сущностью». И тебя я буду пасти. О тебе тоже буду заботиться. И я почувствовала такую тесную связь между нами, что глаза затуманились от слез. Так значит, Йес, ты пришла сюда для этого, и ты останешься? И я долго шептала ей, ты моя дорогая. И она мне отвечала всем своим телом, да, я знаю.