Барроуз замолчал, мысленно возвращаясь в прошлое.
– Сам я не очень хорошо помню то время, – продолжал он. – Нас, маленьких детей, предостерегали, чтобы мы держались подальше от «этого гадкого Джона». Но крошка Молли Бишоп, которой было тогда лет шесть или семь, питала к нему безграничную преданность. Малютка не желала слышать о нем ни единого дурного слова; и пожалуй, примечательно, что впоследствии она вышла за него замуж. Кажется, я смутно припоминаю тот день, когда Джон, в плоской соломенной шляпе, в сопровождении Маррея уехал в фаэтоне на железнодорожную станцию. Они отплывали на следующий день – день во многих отношениях знаменательный. Думаю, мне нет нужды напоминать тебе, что лайнер, на который они сели, назывался «Титаник».
Барроуз снова умолк. Оба погрузились в мысли о тех событиях. Пейджу вспомнилось, какая была шумиха: расклеенные на улицах плакаты с новостями, громкие газетные заголовки, самые невероятные версии…
– Непотопляемый «Титаник» налетел на айсберг и затонул в ночь на пятнадцатое апреля девятьсот двенадцатого года, – вновь заговорил Барроуз. – В суматохе Маррей и мальчик потеряли друг друга. Маррей почти сутки провел в ледяной воде. Вместе с двумя-тремя другими пассажирами он ухватился за деревянную решетку и выжил. Затем их подобрало грузовое судно «Колофон», идущее на Бермуды, и учитель счастливо попал туда, куда и собирался. О мальчике Маррей не волновался: из радиосообщений он узнал, что тот благополучно спасся. А потом пришло и подтверждающее письмо. Джона Фарнли (или мальчика, которого так называли) подобрал пароход «Этруска», который следовал в Нью-Йорк. Там его встретил кузен леди Фарнли, приехавший за ним с Запада. На отношениях в семье вся эта история с «Титаником» никак не отразилась. Сэр Дадли лишь удостоверился, что сын жив, но не более того: он по-прежнему не желал о нем слышать. Никто из них, впрочем, сильно не переживал по этому поводу… Джон вырос в Америке и провел там почти двадцать пять лет. За все это время он не написал родным ни строчки. Стоял насмерть и так ни разу и не прислал фотографию или поздравление с днем рождения. По счастью, мальчик искренне привязался к своему американскому дядюшке, мистеру Ренвику, и это возместило ему отсутствие родителей. В итоге он как будто… стал другим человеком. Жил себе тихой деревенской жизнью в фермерских угодьях дяди – как мог бы жить и здесь, сложись все иначе. В последние годы войны служил в американской армии, но в Англии ни разу не был и ни с кем из старых знакомых не встречался. Маррея он тоже больше не видел. Тот оставался на Бермудах, хотя не сказать, что особенно преуспевал. Ни тот ни другой не могли себе позволить совершить столь далекое путешествие: Джон ведь жил в Колорадо. В английском поместье между тем все шло своим чередом. О мальчике почти не вспоминали, а когда в девятьсот двадцать шестом году умерла его мать, о нем и вовсе забыли. Четыре года спустя скончался и отец. Титул и все состояние перешли