Раньше Ханна любила поваляться на осеннем ковре и вернуться домой, с головы до ног облепленная разноцветными листьях. Няня тогда негромко ругалась, выбирая из волос ягоды рябины, а Пепе, тоже пестро-осенний и пахнущий лесом, смешно заваливался набок и протягивал старушке все четыре лапы. Просил прощения за себя и за свою маленькую хозяйку.
Дом, нянины сказки перед сном, ее собственная маленькая комнатка с разложенными на полу игрушками – со временем все это начинало казаться просто сном. А иногда наоборот, Ханне хотелось покрепче закрыть глаза – и проснуться, чтобы не было ни этого жуткого тумана у ворот, ни пустых комнат с седыми от пыли портьерами и высохшими букетами в вазах.
И бесчисленными статуями, среди которых Ханна однажды увидела одну, страшно похожую на отца…
Лицо – знакомое и в то же время чужое. Растрепавшиеся из-под треуголки волосы, даже свежая царапина на левой щеке – и та на месте. В то последнее утро отец торопился, а бритва, принесенная хозяйкой гостиницы вместе с кувшином горячей воды и пористым куском желтого мыла, оказалась плохо заточена. И хотя холодный мрамор оставался глух и нем к ее слезам, в погожий денек Ханне казалось, будто взгляд прищуренных глаз чуточку теплел, а щеки розовели закатным румянцем.
Полы пальто у статуи развеваются, одна рука заложена в карман, словно отец стоял на утесе, а заросли травы были бескрайним зеленым морем. Страсть к путешествиям была у отца в крови. Няня говорила, что его одежда насквозь пропахла морской водой, не отстирать. Жаль только, что теперь вместо бескрайнего моря отец вынужден был смотреть на заросший плющом фасад галереи.
Каждый день Ханна вырывала траву вокруг постамента, а наутро она отрастала вновь. Руки потом долго чесались, исколотые ползучими стеблями дикого шиповника и якорника. На расчищенное место Ханна клала пару овсяных лепешек. Дворцовые сласти приелись уже через пару недель, и девочка затосковала по домашним оладьям и хрустящим хлебцам, которыми любила баловать ее няня. Она учила Ханну готовить, штопать, целыми днями возилась с ней, когда отца не было дома. Надо было тогда внимательней слушать ее уроки! Среди тысяч книг в библиотеке ни нашлось ни одной кулинарной.
Сама кухня оказалась на удивление чистой, словно чья-то невидимая рука стирала пыль и начищала медные половники до блеска. Гнушаясь, впрочем, остальными комнатами. Отыскав в углу внушительного вида куль с овсяной мукой, Ханна провозилась у плиты весь вечер. Околачивающийся вокруг шут