Высокий и худой в прекрасном камзоле, вышедшем из моды ещё лет сто назад, он как живой смотрел с картины на вошедшего гостя и словно был недоволен его приходом. На шее старого вельможи висела золотая цепь, глаза горели злобой и ненавистью, губы сжаты, острый подбородок выставлен вперёд.
Картина никак не вписывалась в окружающий интерьер и висела как-то сбоку, прямо за открытой дверью, словно случайно попала сюда.
Вильям открыл другую дверь и оказался в длинном коридоре, выведшем его на террасу с крыльцом. Это и был главный вход в дом. Сбоку имелась узкая винтовая лестница, ведущая на чердак второй башенки. Поднявшись по ней, молодой граф оказался в маленькой с конусообразным потолком комнате. Окно из-за толстого слоя пыли на стекле пропускало сюда совсем немного света, отчего тут стоял полумрак. На стенах не было ничего, кроме облупившейся штукатурки, мебель отсутствовала.
Вильям мельком оглядел в протёртое рукавом окно окрестности и поспешил обратно вниз. Он торопился вернуться к Оливии, боясь, что она проснётся, а его не окажется рядом. Однако зайдя к ней в комнату, он нашёл её в том же состоянии, в каком и оставил. Девушка по-прежнему спала.
День вовсю занимался и был уже полдень, когда он вдруг услышал топот копыт и громкие разговоры во дворе. Джек выполнил свою миссию и привёз не только съестные припасы, но и сельского врача, а вместе с ними опять пожаловал и староста деревни. После исчезновения молодых людей в прошедшую бурю, они с Михаем уже опасались, не сгинули ли те в местных топких болотах. Какого же было их удивление, когда в таверну ввалились О'Браен и его жена, уставшие, помятые и весьма встревоженные.
Амелия поддалась уговорам мужа и не вернулась, оставшись пока в трактире у Михая.
Представившись Вильяму на немецком языке с непонятным акцентом, как доктор Зейн, почтенный господин с небольшим чемоданчиком проследовал за ним в комнату девушки.
Было что-то в облике этого пожилого эскулапа восточное. Это сразу отметили про себя и молодой граф и его невеста. Лысая голова, широкое лицо с козлиной бородкой и очки, за которыми прятались раскосые глаза буравчики, невольно вызывали доверие, полностью соответствуя каноническому образу профессора какого-нибудь медицинского университета.
С любовью и волнением в сердце Вильям ждал, когда доктор закончит осмотр Оливии. Они с Джеком сидели в столовой и курили привезённые им сигары. Есть на удивление, Вильям пока не хотел. Томаш тем временем занялся лошадьми, до сих пор привязанными под навесом.
Наконец доктор вышел и, поправив очочки на своём маленьком носу в виде картофелины, сказал:
– Очень жаль господа, но вам пока придётся остаться в этом доме, – голос его был тихим и немного писклявым. – Девушка очень слаба, чтобы вынести переезд в более комфортные условия, верхом. А другого способа перемещения отсюда, я не вижу.
– Но что с ней? – с тревогой