Казалось, тишину вокруг отца можно потрогать рукой, как некую вязкую и липкую субстанцию. Маршал потушил сигарету в янтарной пепельнице, отец протянул руку, чтобы забрать свой голубой блокнот, но мужчина сбоку перехватил его руку, а другой убрал блокнот в папку. Маршал улыбнулся окнам и подал знак подошедшему официанту полностью задернуть шторы.
Тогда Альма побежала как можно дальше, чтобы отец не заподозрил, что она все видела.
Сегодня тоже пригревает солнце и в парке на острове тоже ни души.
Парнишка на ресепшене поднимает глаза от телефона, когда она проходит мимо: светловолосая женщина, высокая, как шведка, в легкой бирюзовой ветровке не по погоде. Они встречаются взглядом. Парень утыкается в экран мобильника.
Он Альму уже не видит, зато ее может видеть мужчина, который так и стоит на пирсе, теперь он смотрит, как она идет к бухте, и думает, что она иностранка, из тех, что путешествуют в одиночку, сумасбродка, чудачка. Ветер колышет ее как яблоню и выметает из головы все мысли. В роще нет больше оленей и павлина-альбиноса не видно, если он вообще еще жив.
В тот последний день на острове отец отыскал ее, когда уже смеркалось и сверчки давно уступили место цикадам. Отец прибежал к маяку запыхавшись, и Альма впервые убедилась, что она ему дорога, что ему страшно ее потерять. Отец взял ее за руку и потянул вниз с каменной ограды то ли грубо, то ли испуганно. Он словно собирался сказать ей что-то, но потом передумал, и они просто пошли к лодочному причалу. Теперь Альма иногда думает, а не является ли наследием тех дней с отцом ее способность молчать рядом с теми, кого любит, тот навык, которого она никогда в себе не замечала, пока кто-то не обратил на это ее внимание.
В тот день катер ждал их у пирса, и они сели на него, не оборачиваясь, оставив позади Бальбек, который, скорее всего, был Замком, не зная, вернутся ли еще когда-нибудь. Они вышли на палубу и облокотились на поручни, наблюдая за пенными гребнями волн, рассекаемых носом катера на два симметричных веера. Далекие огни материка казались точками, чуть крупнее звезд и только немного теплее, и, пока катер плавно приближался к берегу, на море опустилась ночь.
– Ты должна кое-что усвоить, Альма. Это очень важно, – сказал внезапно отец во тьме между водой и небом. – В жизни можно иметь какую угодно свободу, но если нельзя говорить и писать то, что думаешь, значит, что-то очень скверное уже близко.
Она поняла, что он имеет в виду голубой блокнот, а не просто учит ее жизни.
– Ты знаешь, что это за человек, с которым я сегодня говорил?
– Маршал Тито, – гордо отвечает она.
– А знаешь, кто он?
– Диктатор! – ей показалось, что самое время блеснуть этим словцом,