– Тут только я. – Говорил он с густым нью-йоркским акцентом.
– А я, значит, Тимоти Лири, и у меня мощный кислотный приход, поскольку я только что видел, как она сюда вошла.
– Джессика, что ли?
– Именно.
Он воззрился на меня в тревоге:
– Вы из полиции?
– А вы как думаете?
– Я не хочу осложнений.
– Да и я не хочу. Где она?
– В задней комнате.
– Что она там делает?
Он пожал плечами:
– Платит мне сороковник. Я ей разрешаю тут ночевать.
– Сороковник? Больше ничего?
– Эй! – огрызнулся он. – У меня семья все-таки.
– Где тут задняя комната?
Не дожидаясь ответа, я открыл единственную дверь, какая была.
За ней обнаружился захламленный темный коридор.
– Я не хочу осложнений. – Мордоворот очутился рядом, и его одеколон чуть не сшиб меня с ног. – Я одолжение делал.
– Кому?
– Ей. Явилась полтора месяца назад, плакала. Я помог.
Я мимо него шагнул дальше. Глухим пульсом инфарктника наверху грохотал рэп.
– Бернстайн! – заорал я.
Ответа не последовало.
– Вудворд пришел. Надо потолковать.
Мимо ведра грязной воды, забытого уборщиком, и кухонного угла, где на складном столе валялся обкусанный сэндвич, я направился к двум дверям в самом конце.
– Я же знаю, что ты где-то здесь!
Первая дверь была приоткрыта. Я толкнул ее ногой. Ванная – на полу журнал с девками и лента туалетной бумаги.
Я постучал в другую дверь. Мне не ответили, и я подергал ручку. Заперто.
– Нора.
– Оставь меня в покое, – тихо сказала она. Похоже, стояла прямо за картонной стенкой.
– Давай ты откроешь и мы поговорим?
– Уйди, пожалуйста.
– Но я хочу предложить тебе работу.
Молчание.
– Мне нужен ассистент. Жилье и кормежка прилагаются. Раз в пару недель по выходным придется спать в одной комнате с моей дочерью и ее коллекцией плюшевых зверей. В остальном комната твоя.
Я глянул через плечо. Мордоворот подслушивал, заткнув телесами дверной проем.
– Зарплата какая? – спросила Нора из-за двери.
– Что?
– На работе. Какая зарплата?
– Триста в неделю. Налом.
– Серьезно?
– Серьезно. Но отмывать деньги будешь сама.
– А медстраховка какая?
– Никакая. Эхинацею пей.
– Я с тобой не сплю.
Это она отметила таким тоном, будто сообщала о пищевой аллергии. Я, мол, не ем моллюсков и орехи.
– Да и пожалуйста.
– Все в норме у тебя? – Мордоворот подобрался ко мне ближе.
Дверь распахнулась, и на пороге возникла Нора – по-прежнему