– Угу, – поджала губы Ирка. – Если порча, вряд ли. У тебя такого не было?
– Да вроде нет, – покраснел я.
– А ты вообще-то симпатичный, – разглядывая столешницу, сказала Ирка и придвинула свой табурет ближе ко мне.
Я смутился совершенно. Пару раз мне признавались в любви, не без этого, но здесь, в деревне, услышать почти признание от полупьяной женщины мне почему-то показалось верхом неприличия. Но Ирка, видимо, так не считала, потому что спокойно расстегнула мне брюки и стала теребить, причем иногда достаточно больно, мой член. Я никогда не был пуританином и лицемером, и если женщина сама просила, всегда шел ей навстречу. Однако нынешняя ситуация была не из привычных. Больше того, ситуация была нелепейшей, да я, честно говоря, испугался: не проснется ли Толик. Она поняла одну из причин моей сдержанности, потому что, наклонившись к уху, прошептала:
– Он теперь долго будет спать. Пойдем.
Она так и повела меня в спальню, держа за член. Абсурд – не выходило из головы. Империя петровских чувств какая-то.
Ирка скинула с себя халат и повалилась на кровать, увлекая за собой и меня. Мне пришлось ей уступить. Наверное, я слишком слабохарактерный, если так легко уступаю под напором чужой воли. У меня от волнения даже ладони вспотели. Какой там секс, я был уверен, что и лечь на нее не смогу. Но надо отдать ей должное: в рамках своего деревенского образования она была мастерицей и все-таки добилась того, чтобы я принял боевую позицию…
– Спасибо, – сказала Ирка, отвернувшись к стене. – Я думала, что уже забыла, как это делается.
От Ирки пахло молоком и свежим потом. Непривычно и немного пугающе. От Аньки, подумалось мне, пахло лучше. Духами или дезодорантом. Всегда немного горько и вызывающе. Но и то, и другое мне нравилось больше и было ближе, чем нынешний молочно-потный запах.
– С домом-то что решил? – неожиданно спросила Ирка.
– С домом? – повторил я, не совсем понимая о чем она. В голове еще не полностью рассеялось легкое помутнение.
– Продашь?
– Не знаю, – совершенно растерялся я. – Теперь уже, наверное, нет.
«Хотя зачем он мне нужен, этот сраный дом», – подумал я. Если я здесь света белого не вижу, если я здесь с людьми человеческими встретиться не могу. Если я, в конце концов, в сортир даже не могу по-человечески сходить, а вынужден терпеть до последнего и потом, как угорелый, мчаться туда через весь двор, напоминающий полигон для испытания танков. Сделаю широкий жест, подарю дом Ирке с Толиком. Может, правда, жизнь у них наладится? Ирке я, конечно, об этом говорить не стал, а то получалось, что я клюнул на ее простодушный и дешевый прием – заработать дом телом.
– Сам жить будешь? Или сдашь? – настойчиво расспрашивала Ирка. – Мы могли бы снять, если не очень дорого.
– Не знаю пока, – вновь повторил я и стал натягивать