– Это твой вопрос? – выдавила я, и когда Птицелов кивнул, ответила: – Гуси слишком умны, чтобы их есть. И они охраняют дом вместо собаки, которой, как ты заметил, у меня нет.
– Что тебя испугало?
– Ты следишь за мной? Зачем? Давно?
Лицо Птицелова превратилось в маску, выражающую скуку и презрение.
– Сельская ведьма. Не умеешь ворожить, так будь хоть осторожнее со словами.
– К чёрту твои игры! Отвечай или убирайся! – я схватила ухват, стоящий у печки, но Птицелов не двинулся с места.
– Выбор из двух не является выбором на самом деле. Возможностей и решений всегда больше, Яга. Я не следил. Гуси сами поговорили со мной.
– Сумасшедший, – прошептала я, и Птицелов, наконец, встал из-за стола. Он небрежно отщипнул кусочек козьего сыра, бросил в рот, немного пожевал, поморщившись, и проглотил.
– Люди боятся меня, даже если не причинять им зла. Я ошибся, решив заговорить с тобой. Ни тебе, ни твоему дому нет от меня угрозы. Живи спокойно.
Худощавый мужчина слегка поклонился и вышел, аккуратно притворив дверь, а я всё стояла, сжимая ухват, словно утопающий – верёвку.
– Подожди! – я крикнула раньше, чем поняла, что за слово вырвалось наружу. Отчего-то чужое одиночество ранило больше, чем собственное. Я метнулась во двор и снова крикнула: – Подожди!
Ворона на крыше насмешливо закаркала. Птицелов, едва успевший выйти за калитку, обернулся.
– Попробуй яблоки, не откажи. Зря что ли пекла.
Миг раздумий – и он кивнул, но стоило Птицелову приблизиться к крыльцу, на ступени спрыгнул мой серый кот и сердито зашипел.
– Шмель, пошел вон! – рявкнула я, махнула для верности полотенцем и испуганно глянула на непростого гостя: – Ты, наверное, не любишь кошек? Они едят птиц, но…
– Я нормально отношусь к кошкам, равно как и к другим живым существам, – раздраженно ответил Птицелов. – Кроме того, птиц едят все – другие птицы, люди, а в море даже рыбы, я сам видел, как акула проглотила чайку, севшую на воду.
– Море, – завороженно прошептала я. Границы моего крошечного мирка снова раздвинулись – удивительное и пугающее чувство.
Мы ели печеные яблоки и молчали. Я не знала, что сказать, и боялась спугнуть Птицелова. Наконец, он сам нарушил молчание.
– Вкусно, – сказал он, и мне послышалось удивление в его голосе. Пристальный взгляд смущал, но мне ли упрекать Птицелова в привычке пялиться на людей. – Ты видела море. Знаешь, что такое корица. И не покидала богом забытую деревеньку последний десяток лет. Что-то здесь не так.
– Плевать на корицу! – вырвалось у меня вдруг. – Кофе и чай – вот о чём я не могу поговорить с местными. Растения, прогоняющие сон и усталость, вселяющие бодрость в уставшее тело! Аромат кофе невозможно забыть, сколько бы