– Я не знал об этом… – молвил Четырёхпалый, обивая уголок конверта о ладонь. – Я всегда думал, что вы без колебаний снесли тирану голову, и он даже ничего сказать вам не успел. А вы, оказывается, нарушили правило дуэли… Воин выпустил меч из рук и потерял не только его, но и голову. Правило дурацкое, но не мы его придумали. К тому же… Там много тонкостей.
– Да уж… тонкостей. Об этой детали знаем только я, Нита, Салливан и теперь ты, мой друг. Ты умеешь хранить секреты, и раз уж мы с тобой в одной яме, окружённые змеями, почему бы не поделиться друг с другом? Ты решил прочитать мне текст письма… Я сказал тебе нечто важное для меня. Да и не стоит отрицать, Сиграм был другом нам обоим. Читай, а я послушаю.
Согласный с монархом во всём, воодушевлённый Донсо распечатал конверт, развернул письмо перед собой и, откашлявшись в кулак, начал зачитывать текст с выражением.
«Доброго дня вам, о дражайший друг по несчастью. В последнем письме вы рассказали об охоте на могучего зверя Клыкача, когда помогали моему супругу впечатлить меня перед днём предложения. На самом деле, пламени в сердце Сиграма всегда было с избытком, посему я не удивлена, что он считал своим долгом одолеть чудовище в мою честь. Лишь Ваше умение метко стрелять из лука помогло Сиграму выжить тогда. Он с превеликой радостью даровал зверю избавление и умолчал о Вашей помощи, ибо таков был ваш уговор. Помню, как он пришёл ко мне и сказал: «Решайся, моя милая». Он сказал… «Я простой смертный и пред тобой теплю надежду на заветное да». Я в тот миг не могла налюбоваться его глазами… Они были такими чистыми и искренними. Как и наша любовь. Спасибо вам, Донсо. Я жду следующей весточки. Ваш друг…»
Даже отдавшись тексту письма всей душой, закрыв глаза, представляя ту сцену, Лавгут ощутил её: еле заметную нотку грубости в голосе Донсо, когда тот дочитывал последние строки. Дойдя до конца, Четырёхпалый уронил письмо и ломаными движениями, с хрустом в костях, словно они сопротивлялись хозяину, схватился за кочергу и широко открыл рот. Он осознавал, что делает. Он пытался кричать, но слова задерживались на языке и тотчас затухали, а руки, возвысившиеся над ним, готовились нанести смертельный удар – прорвать глотку Донсо кочергой и выпустить наружу столп багрянца.
Но Лавгут отреагировал быстрее стрелы, выпущенной когда-то четырёхпалым лучником. Подобравшись к нему, король остановил смертельное орудие в опасной близости от цели. Оно дрожало, противилось, однако Орнийский оказался напористее невидимой оку силы. Заставив Донсо подняться на ноги, он прижал его к стене и резко ударил об неё головой, дабы поддавшийся таинственному мороку ушёл в мир снов хотя бы ненадолго, покуда монарх придумывал план. Он подобрал кочергу с пола и бросил в противоположный угол комнаты, затем принялся искать что-нибудь полезное в вещах хозяина дома. Долго копошиться в чужих пожитках не пришлось: крепкая верёвка лежала в ящике под диваном. Ею правитель Халлендора воспользовался по назначению – связал Четырёхпалого по рукам и ногам.
Засим он начал ждать