Этой версии пожилой ученый придерживался во всех официальных разговорах со своими товарищами из полиции и другими судебными медиками. Версии, для которой он даже не потрудился синтезировать неплохой, крайне незаметный яд, который мог отвлечь внимание этих ищеек от истинной причины смерти несчастных.
Причины, которая, вероятнее всего, имеет голос нежный, словно пение сирен посреди туманного моря и носит блестящее платье из серебристой ткани. Причины, о которой Франц незаметно для себя стал думать слишком много, куда больше, чем требовалось для следствия.
От цепкого внимания Герберта и его ученика, конечно же, не укрылись початая бутылка приличного вина и пара пустых бокалов на прикроватном столике. Момент гибели этой жертвы разделил кто-то, с кем приятно было также разделить и романтический ужин. Женщина.
Та самая женщина.
Франц думал о ней, чтобы отвлечься от крайне неприятного процесса вскрытия, которое также Нойманн взялся провести самостоятельно. Конечно, в обществе своего неизменного помощника, которого всюду таскал за собой к большому неодобрению многих сотрудников полицейского управления. Но Герберта слишком уважали, чтобы спорить с ним.
Францу не нравилось смотреть на трупы и куда меньше нравилось изучать их внутренности. На фронте он вдоволь навидался выпущенных наружу кишок и прочих органов, и едва ли горел желанием наслаждаться этой картиной каждый день. Но Нойманн взял его с собой с каким-то мстительным удовольствием, чтобы лишний раз напомнить, что его воспитанник сам в свое время выбрал этот путь и отправился медиком на передовую, вместо того, чтобы закончить учебу в университете и спокойно отсидеться в тылу.
Когда они остались одни в прохладном, подвальном помещении морга, Герберт наконец-то решился заговорить.
– Как продвигается расследование? – пожилой немец отложил в сторону скальпель и стянул с рук окровавленные перчатки. За непродолжительный отрезок времени он успел уже получить подтверждения для всех своих предположений и быстро потерял интерес к мертвому телу на металлическом столе.
– Медленно, – буркнул Франц, не поднимая взгляда от отчета, который заполнял. Он знал, что сейчас опекун буравит его взглядом, не менее острым, чем скальпель, которым он орудовал пол часа назад, стараясь вскрыть уже не ткани человеческого тела, а потаенные уголки души своего воспитанника.
– Ммм?
– Я проверил нескольких подозреваемых, но они… – мужчина остановился, чтобы не наделать ошибок в тексте и украдкой глянул в сторону Герберта, – не те, кого мы ищем.
– Совсем никого интересного? – продолжил напирать Нойманн, и от его прессинга Францу неминуемо захотелось пойти в оборону. Он злился. Но не на старика и его проницательность, а на себя за каждый вечер в кабаре «Зеленый фонарь».
– Есть