Катя налила Мурке молока и вернулась в комнату. Затем приблизилась к Максиму и бережно погладила по голове.
– Конечно, она не будет смотреть, куда прыгать, – голодная же. Можно подумать, её покормить некому.
– Ты вот её кормишь. Сколько же ей надо? – И Максим сердито отвернулся к монитору.
Катя несмело протянула руку, чтобы вновь провести по его волосам, таким привычным и жёстким, но пальцы остановились в паре сантиметров. Затылок Максима показался вдруг агрессивным в своей безразличности, в этом упорном «не-ме-шай-я-за-нят». И Катя медленно опустила руку. Наверное, зря. Наверное, можно сквозь это пробиться. Но тут, впервые за время её жизни с Максимом, Катю сдавила, мешая шевельнуться, апатия. Она вышла из комнаты, не обернувшись: и так знала, что Максим не заметит ухода.
В кухне Катя медленно, сосредоточенно стала готовить ужин. Пока закипала вода на картошку, достала альбом, перевернула несколько страниц и поморщилась: предыдущие попытки были столь жалки… Взяла карандаш, вспомнила виденную когда-то давно икону в церкви – рядом с ней нежно, отливая рассветом, горела лампада. Ей стало хорошо, с воодушевлением она подумала, что вот сейчас точно всё получится. Но первая же линия сильно ушла вбок, лампада больше походила на хобот слона, маленькая девочка, которая в храме умильно тянула свечку к иконе, получилась страшненькая, с неестественно вздёрнутым носом, который никак не получалось убедительно выпрямить, и плавала в совершенно другой плоскости, чем подсвечник. Кате снова подумалось, что более никчёмного существа, чем она, в мире не найти. Все так или иначе проявляли себя в жизни: у кого-то была любимая работа, кто-то, как Максим, самозабвенно ушёл в творчество, кто-то разводил цветы в уродливых советских горшках и считал свои чахлые фиалки и денежные деревья джунглями в миниатюре… Кто-то, в конце концов, жил для семьи. Катя представила себе абстрактную женщину, с улыбкой выставляющую на стол борщи и блины под восхищённые возгласы детей и мужа, и вновь помрачнела. Всё что-то делали – одна она научилась лишь сбегать от реальности.
«Ну а чего бы тебе хотелось?» – Катя методично резала картошку и пыталась ответить себе. Действительно, чего хочет она – она, а не Максим? Пожалуй, места, где она бы чувствовала себя уверенно и безопасно. В общем, своего места.
– Холод. Это всё холод, – тихо сказала себе Катя, отгоняя тоскливые мысли. – Немудрено сойти с ума…
Мурка, понятное дело, спорить не стала: она мягко тёрлась о ноги Кати и в том, что это и есть хозяйкино место – готовить и кидать в миску вкусные кусочки, – ни капли не сомневалась.
Нет отопления. Ничего страшнее этих слов Сергей не мог бы придумать даже для самого сенсационного заголовка. «Нет отопления» на первой полосе – и тысячи дрожащих рук вцепятся в резко пахнущую типографской краской бумагу,