Прошло не больше минуты – и всё стихло. Он остался один. Туман постепенно рассеивался, и принц выбрался из кареты, с ужасом разглядывая тела вокруг. Он подбежал к своим стражам, немногим уцелевшим, и увидел, что они живы и почти не ранены. Их усыпил этот загадочный туман.
А затем он сделал ещё один вдох, и перед глазами снова сгустились сумерки. Забвение сжало его слабеющий ум в стальные тиски. Прохладный и свежий лесной воздух не принёс облегчения.
Кто-то поддержал его под руку, прежде чем принц повалился на землю, и голос не дал лишиться чувств:
– Идём, принц Невейн. Быстрее! Они ещё здесь. В чащу, живо!
Он послушался этого таинственного голоса, в котором звучало столько тревоги за него, за Невейна, бесполезного принц, не спасшего пока мир, и столько холодной отстранённости, сквозь которую пробивалось сочувствие и непривычная нежность.
В этом голосе клокотала и кипела сама жизнь, не призрачная жизнь из книг, а шершавая и грубая, отпечатавшаяся в Настоящем рельефом всего трудного пути, что пришлось пройти, но – тем более прекрасная. И Невейн на какое-то мгновение прижался головой к хрупкому плечу, от которого повеяло чем-то родным, тёплым, бесконечно спокойным.
Это придало ему сил. Он послушно плёлся дальше через лес, держась за руку проводника, хотя никак не мог понять, кто это. Ответ кружился в голове, но память никак не могла ухватиться за него.
Они вышли на опушку, и принц начал сдавать. Мягкие пальцы больше не сжимали руку спасительницы, ноги заплетались, голова клонилась к груди.
Он привалился к ближайшему дереву и потерял сознание.
– Ладно, отдохни немного. Здесь нормально.
Его спасительница осмотрела позицию, снова достала лук и стала терпеливо ждать, напряженно вслушиваясь в малейшие шорохи. Прошло четверть часа, Невейн всхрапнул и встрепенулся, как синица, на которую просыпался снег.
– Где мы?
– Рядом с укрытием, – прошептала Эрин. – Продержись ещё немного, малыш. Мы почти на месте.
Они пошли дальше, и через триста-четыреста шагов тропинка привела их к полуразвалившемуся строению, старой, заброшенной часовне. Оно было ветхое, сквозь дыры в стенах проникал ветер, вынося мусор и прах. Часовня напоминала каменный доспех великана, разорванный и пробитый в бою, но сохранившийся вопреки тлетворному воздействию времени, не сумев однако сберечь то, что было внутри. Печальное зрелище открылось глазам принца. Замшелые камни. Ручеёк, что тихонько журчал у него под ногами, жалобно плескался, разбрасывая мелкие холодные