– Так вы мне свое покровительство предлагаете? – я наконец осознаю причину, по которой этот Эрре вцепился в меня как клещ. И как я раньше не замечала его липкий масляный взгляд, его намеки и неприкрытый интерес? Что ж, мне нечем порадовать господина следователя. – Поверьте, вы будете сильно разочарованы. Примерно, как мой почивший муж. Вы же не хотите закончить подобным образом? – улыбаюсь. Выходит криво. Потому сдержать то, что до сих пор причиняет боль, не удается, и я невольно демонстрирую свое состояние постороннему человеку.
– Мне расценивать это как угрозу следствию? – хмурится Эрре. И хоть он все еще старается казаться уверенным в себе и наглым, моя откровенность его пронимает.
– Делайте, как хотите, – взмахиваю рукой. Я разочарована и устала. Пожалуй, действительно подозревай меня в убийстве следователь, а не пытайся этим манипулировать, я и то отнеслась бы к нему лучше. – А сейчас прошу меня простить, я вынуждена с вами попрощаться – слишком много дел.
Демонстративно подхожу к извозчику, расплачиваюсь и прощаюсь, не обращая более внимания на своего нового ухажера. Пускай идет с миром и занимается по-настоящему важными делами. Или в нашем городке мало нераскрытых преступлений?
Засунув руки в карманы брюк, Эрре какое-то время пристально наблюдает за мной, чуть покачиваясь с носка на пятку, а потом все-таки покидает двор, бросив напоследок:
– Мы с вами еще не закончили, прекрасная госпожа Лондри. Увидимся.
Ответить любезностью не нахожу в себе сил. Да и с какой, собственно, стати расшаркиваться перед тем, кто так откровенно заявляет о собственных грязных намерениях? Я, конечно, за вежливость, но только не с теми, кто переходит грань.
А стоит только зайти в дом, на меня набрасывается Лея. Обнимает сначала, тыкаясь личиком в живот, а потом заглядывает в глаза и интересуется требовательно:
– Мама, что этому уроду от тебя нужно было? – едва не рычит моя малышка.
Глажу дочку по голове, успокаивая. Очевидно, к мужчинам у нее такое же отношение, как и у меня. Насмотрелась на скотскую жизнь родителей, вот и не испытывает теперь к сильному полу симпатии. Ничего удивительного. Остается только надеяться, что, когда вырастет, дочка сможет преодолеть эту детскую травму, а не решит остаться одиночкой на всю жизнь, как мама.
– Нельзя так говорить, родная, это невоспитанно, – взываю к светлому.
– А воспитанно у нас пастись без приглашения? Или ты сама его позвала? – прищуривается. Все ее маленькое тело напрягается в ожидании ответа.
– Нет конечно, моя хорошая, – говорю ласково и снова глажу. Хочу подарить своей натерпевшейся девочке всю любовь, чтобы хоть так компенсировать годы вынужденной неблагополучной жизни. У меня такое сильное чувство вины перед Лилией, что оно трансформируется в огромный жгущий внутренности ком и распирает живот, грудь, перехватывает горло. – Никого больше не