Если мы соглашаемся, что человеческое поведение действительно обусловлено «правилами, нормами, традициями и способами делать вещи», что звучит довольно правдоподобно, то мы уже отдаляемся от аккуратного экономического человека и приближаемся к тому, что Эльстер называет «джунглями» общественных норм[69]. Если в реальности мы наблюдаем результаты, не совпадающие с нашими ожиданиями, то можно ли считать, что мы вообще располагаем правильными инструментами для объяснения причин, по которым реальность расходится с теорией?
Давайте рассмотрим конкретный пример. Если тот хаос, в который погрузилась российская экономика в результате неверной политики экономической шоковой терапии, действительно можно было бы предвидеть при помощи инструментов стандартной неоклассической экономической теории, то как могло получиться, что целая толпа экономистов так долго не могла понять, что что-то в стране идет не так? В то же время если этот провал объясняется неспособностью теории предвидеть угрозу и обезвредить ее, то какие мы должны сделать из этого выводы?
Так как разные общественные науки исходят из совершенно разных предпосылок о том, что определяет реакцию индивидов на изменения в их окружении, возможно, проблема не ограничивается тем, что у нас нет достаточно точных инструментов для понимания человеческой деятельности и человеческого взаимодействия. Если наше понимание насущных проблем построено на шатком фундаменте, то и наша способность находить решения для облегчения общественных бед также вызывает сомнения. Даже беглого взгляда на окружающие нас реалии достаточно для того, чтобы подтвердить самое пессимистичное мнение по поводу роли общественной науки в решении общественных проблем.
В случае, например, когда экономист верит в силу возможностей и призывает к дерегулированию и освобождению предположительно здоровых рыночных сил, социолог может искать причины проблемы в прошлых действиях и рекомендовать более масштабные общественные или культурные изменения. Как нам определить, кто из них прав? Возможно ли, что некоторые проблемы решаются только при помощи инструментов из арсенала экономистов, а другие – только при помощи инструментов социологов или, к примеру, политологов? Если это так, то кто должен определять, к какому именно врачу обращаться за помощью?
Мы можем даже оказаться в ситуации, когда институциональные схемы, преимущественно, но не исключительно находящиеся в неформальном измерении институциональной матрицы страны, порождают проблемы, к которым мы просто не знаем, как подступиться. Эту ситуацию можно понимать по-разному, но при ближайшем рассмотрении разные точки зрения оказываются лишь разными подходами к одной и той же проблеме.
Первый