В конце января я обнаружила, что у меня появились странные пристрастия в еде и стало подташнивать по утрам. Надеясь, что я наконец-то забеременела, я отправилась к гинекологу, чтобы убедиться, что моя мечта о долгожданном ребёнке, сбывается.
– Семь недель, – сообщила мне пожилая врачиха, осмотрев меня.
Услышав её вердикт, я заплакала.
– Милочка, вам рожать в самый раз! Вы, что же, аборт задумали сделать? – увидев, что я реву в три ручья, укорила меня она, деловито поправив очки на носу.
– Что Вы, доктор! – подняв на неё счастливые глаза, ответила я, – это слёзы радости. Я так давно мечтаю о ребёнке, что узнав, что он теперь у меня будет, от счастья плачу.
20 глава
Домой я примчалась, словно на крыльях. Отворив мне дверь, Сергей настороженно спросил, увидев моё сияющее лицо:
– Что это ты сегодня такая довольная, душа моя?
– У меня потрясающая новость! – ответила я, радостно улыбаясь.
Муж непонимающе воззрился на меня.
– Я беременна, Серёжа! – чуть не задохнувшись от счастья, сообщила я, повиснув у него на шее.
После моего сообщения Сергей помрачнел так, что мне показалось, что в комнате стало намного темнее, чем прежде.
– Ну, вот! Ещё восемнадцать лет придётся работать на алименты! – процедил он сердитым голосом и расцепил мои руки у себя на шее.
«Алименты? – мысленно ахнула я, продолжая глупо улыбаться, – какие алименты? Сергей что, не собирается жить со мной и вместе растить нашего ребёнка»?
Подобной реакции с его стороны я не ожидала. Я думала, что после полученного известия о беременности, муж испытает щенячий восторг, оттого что скоро станет отцом. А потом схватит меня на руки и закружит по комнате. То есть поведёт себя точно так же, как в многочисленных мелодрамах, которые я обожала смотреть по телевизору. Поэтому я была обескуражена тем, что он разозлился и вместо того, чтобы обрадоваться, хлопнул дверью и демонстративно ушёл на кухню, показав таким образом, свой протест против будущего отцовства.
Услышав этот грохот, я вздрогнула. Счастливая улыбка медленно сползла с моего лица. Тяжело опустившись на сетку старой кровати, жалобно взвизгнувшей подо мной, которую с барского плеча отдала нам свекровь, я почувствовала себя такой одинокой, словно кроме меня больше нет никого на свете. А потом я зарыдала, уронив лицо в ладони. Но Сергей и ухом не повёл. Он закрылся на кухне и на полную мощность включил там телевизор, чтобы не слышать мой плач.
Правда, спустя какое-то время, немного успокоившись, я подумала: «Нет! Серёжа просто не готов переварить сразу эту