«Мама»? – поразилась я, едва сдержавшись, чтобы не произнести это слово вслух.
Я просто не могла поверить своим глазам.
«А как же – „умри, но не давай поцелуя без любви“? – обескураженно подумала я, увидев как моя родительница самозабвенно совокупляется с пьяненьким Владом возле палатки, где спит его жена и сын, – да это просто бесстыдство какое-то»!
На моё счастье новоиспечённые любовники, меня не заметили, уж больно увлечены были своим делом. Я же поскорее спряталась в той палатке, где сладко похрапывал Сергей. Восторженное настроение, после увиденного, с меня как ветром сдуло. Вместо него густой осадок отвращения тяжёлым комом провалился на дно моей неискушённой души. Для меня настолько дико было видеть мою мать, распластанную на траве под нетрезвым Владом, что сказать, что я была поражена этим, это – ничего не сказать. От понимания, что он только что изменил собственной жене чуть ли не у неё на голове с моей родительницей, мне стало так плохо, что в пору было по-собачьи завыть.
Правда, хорошенько поразмыслив, я решила никому ничего не рассказывать о том, что увидела. Я только, молча, стала наблюдать за участниками любовного треугольника, когда лагерь пробудился ото сна, и все его обитатели снова собрались у костра.
Но поскольку на моём лице всегда отражалась вся та гамма чувств, которые я испытывала, мама сразу же заподозрила неладное.
Спустя, несколько дней, когда Влад с семейством уехал восвояси, почуяв с моей стороны непривычную отчуждённость, она поняла, в чём дело. А потом призналась в том, что у неё с Владом начался бурный роман. Открыв, уже известный мне секрет, она вдруг неожиданно впала в истерику.
– Васенька, пойми меня! – отчаянно закричала она, – Я так хочу быть любимой! Поэтому не суди меня строго! Может быть, это вообще последний в моей жизни мужчина!
Мне, конечно же, сразу стало жалко, рыдающую в три ручья, мать. Да и как я могла её осуждать? Я же видела, сколько лет она маялась от беспросветного одиночества.
– Я хорошо понимаю тебя, и очень люблю, – тихо сказала я.
Услышав мои слова, она немного успокоилась, и с благодарным взглядом посмотрела на меня. Затем, жалобно сморщившись, она принялась ещё громче плакать.
– Мне так стыдно, что я связалась с женатым мужчиной, – стала каяться она, – А ещё оттого, что я хорошо знакома с его супругой и, одновременно, так плохо поступаю с ней.
Потом она вдруг перестала