Ниночка поёжилось. Она не взяла купальник, но и в нём не полезла бы в воду, слишком уж холодной она казалась. Ещё и подташнивало. Наверное, от голода. Лучше посидеть в теньке. Нина направилась к ивам, но на полпути её вывернуло, тут же закружилась голова и потемнело в глазах.
Очнулась она от резкого запаха нашатыря. Перепуганный Родион брызгал водой в лицо. Рядом толпились ребята.
– Очухалась? Фух, ну и напугала… – Он вздохнул облегчённо. – Эх, жаль, машина уехала. Мишка, дуй к фельдшерице, пусть к бабе Капе идёт. А я сейчас.
Родя подхватил Нину на руки и без особой натуги понёс в деревню.
В доме пахло борщом и пирогами. Баба Капа резала хлеб. Увидав Родиона с внучкой на руках, выронила нож, охнула, засуетилась, готовя постель. Прибежал Мишка с фельдшерицей. Она осмотрела Нину:
– Ничего страшного. Перегрелась. Жар сейчас собьём, до вечера держите холодный компресс на голове, давайте больше питья. И пусть отлежится денёк.
Родя проводил фельдшера и вернулся в дом.
– Ты, Нин, завтра на работу не выходи. Поправляйся. И в ночное не надо. Не переживай, я тебя на послезавтра впишу.
Он ушёл, и Нина тут же уснула. Проснулась через пару часов здоровой и голодной. Только плечи горели. Она умылась, пообедала, отрезала большой кусок пирога со щавелем и собралась уже снова забраться в постель, как в окно постучал старичок почтальон.
– Капитолина, тебя на переговоры через час вызывают.
Бабушка открыла створку, выхватила у него листок с телеграммой и схватилась за грудь:
– Коля! Ох, они же вчера только уехали. Чего случиться могло? А, Нин?
Ниночка пожала плечами, пробубнила с набитым ртом:
– Ничего. Мама всегда переживает, когда я уезжаю.
Баба Капа свернула телеграмму, покачала головой:
– Чего переживать-то? Чай, не в лесу живём.
Забытый почтальон снова стукнул в окно:
– Капитолина, ты распишись в получении-то, а после гадай.
Он положил на подоконник истрёпанный журнал, бабушка черкнула в нём закорючку.
– Что, Ниночка, пойдём на телеграф? Ох, тебе же фельдшерица лежать велела. Я сама сбегаю.
– Чего торопишься? До переговоров час ещё, – вставил почтальон.
Баба Капа отмахнулась:
– Лучше там подожду, дома изведусь только.
Она сняла фартук, повязала чистый платок и засеменила на улицу.
Ниночка осталась одна. После сна всё, что случилось днём, поблёкло, будто произошло давно. Но от воспоминаний об откровенном разговоре с Родионом всё равно становилось волнительно. А после он нёс её на руках. Эх, видели бы это Ленка с Маринкой, обзавидовались бы. Интересно, а что бы Серёжа сказал? Ревновал бы? Жалко, что рассказать получится только в конце лета.
Вдруг