Михаил Васильевич говорит короткими рублеными фразами. С ясными, четкими, однозначными формулировками. И сыпал фактами, числами, деталями. Так, чтобы выводы мог сделать даже дурак.
Начал он с описания организационных проблем центрального аппарата РККА, в котором наблюдался вопиющий бардак и полное расстройство дел.
Потом перешел на оперативную подготовку. Указав на отсутствие внятных, а иной раз и вообще любых планов. На фактический развал топографической подготовки. И полностью брошенную на самотек подготовку потенциальных театров военных действий.
В связи с этим коснулся комплектования и устроения родов войск. Обозначив здесь и бардак, и отсутствие внятных, ясных и однозначных правил, выраженных в регламентах, наставлениях и прочем. И так далее. А потом плавно перешел к мобилизационной подготовке, указав, что в этом плане не только нет, по сути, ничего подготовленного, но даже не утвержден план мобилизации с указанием очередности развертывания дивизий. Хотя чего уж тут мудрить и лоб хмурить? Достаточно простая бумажка. Из-за чего сам факт мобилизации может привести к транспортному коллапсу. В лучшем случае. Ее, правда, и в 1940 году не имелось, но разве это что-то оправдывало?
А все почему?
Правильно. Потому что укомплектованность армии личным составом выглядит плохо и спорно, уровень выучки оставлял желать лучшего. Особенно Фрунзе налегал на уровень образования, который выглядел катастрофическим. Что и аукалось в полной мере РККА и РККФ.
Прошелся более детально по родам войск.
Тщательно так.
Душевно. От чего начальствующий состав в эти моменты особенно корчило.
Ну и наконец перешел к материально-хозяйственному обеспечению…
Это выступление было болью.
Зубной.
Разом всех зубов. Включая утраченные молочные.
Для всего съезда, который слушал его в гробовом молчании. Потому что удалось донести даже до крестьян и рабочих, ничего не смыслящих в военном деле, всю катастрофичность положении.
Фактически он озвучивал своеобразный акт приема дел наркомата, который вроде как только сумел оформить. Дескать, принял. Но целый год разгребал авгиевы конюшни, чтобы хотя бы понять, что там и к чему. И чем больше он зачитывал тезисов, тем сложнее становились лица начальствующего состава. Чем дольше он говорил, тем бледнее оказывался Троцкий, превратившись к концу выступления практически в полотно.
Когда же степень накала достигла своего апогея, позволил съезду спустить пар.
– Все вышесказанное говорит о крайне опасном положении молодого Советского Союза. Положении, которое проистекает из ошибок еще царского правительства. Ведь не секрет, что наша армия создана во многом на базе старой, николаевской. И как следствие, принесла с собой болезни, которых нахваталась еще там. Хуже того, все это усугубилось революционным моментом. Из-за чего и без того бестолково устроенная армия обрела в годы Гражданской войны массу временных, аварийных решений. Решений из говна