– Что-то? – удивился профессор. – Этот город подобен птице феникс. Он разрушался множество раз и несмотря ни на что возрождался из пепла. Что-то… Вы слишком молоды, чтобы понять это.
– По мне, так этот город являет собой истинное отражение человеческой сущности, – равнодушно возразил ребенок. – Стоит жителям его предаться страстям и пасть во тьму, наказание себя ждать не заставит.
Ошарашенный старик долгое время сверлил взглядом мальчика.
– Кто вас подослал? Поймите меня правильно: столь опасные угрозы из уст ребенка звучат крайне неестественно и вряд ли будут восприниматься мною всерьез. И раз уж мы пришли к выводу, что эти запугивания не несут для меня никакой опасности, я волен заключить, что за вашей спиной стоит кто-то, кто решил грубо подшутить или еще хуже, действительно желает причинить мне вред.
– Боюсь, вы меня неправильно поняли, – невозмутимо произнес мальчик.
– Тогда зачем вы здесь и к чему эти устрашения?
– Устрашения? Нет… скорее, констатация.
– То есть, по-вашему, я умру?
– Увы.
– Что мешает мне просто выставить вас отсюда?
– Тогда вы не получите ответы на вопросы.
– Вопросы?
– Кто я? Как вы умрете? И зачем я здесь?
– И зачем же вы здесь?
– Раскаяние.
– Вы дерзки не по годам, – рассмеялся профессор. – И все же я вас где-то видел. Ума не приложу, где?
– Уверен, вы вспомните. Пока будете вести свой рассказ.
– С какой стати? – усмехнулся профессор.
– Слышите? – ребенок посмотрел в окно. Вдоль улиц, растворяясь в городском гомоне и щебете птиц, через громкоговорители разносился раскатистый призыв на молитву. – Как символично, не находите?
– Что вы хотите услышать?
– Историю вашей жизни.
– И это поможет мне узнать, кто вы и как я умру?
– Совершенно верно, – улыбнулся мальчик. – Ну же, профессор, ведь вам так любопытно.
Обещаю, это не займет много времени. Все ответы вы получите раньше, чем отзвучит азан6. А потом мы с вами помолимся, если пожелаете.
– Родители вас не хватятся? Я бы на их месте уже бил тревогу.
– Можете не беспокоиться.
– Ну что ж, давайте поиграем в вашу игру. Хоть какое-то разнообразие в моих унылых буднях, – профессор вздохнул, аккуратно снял очки, неторопливо покопался во внутреннем кармане в поисках платка. Погрузившись в воспоминания и тщательно натирая линзы, продолжил.
I
– Я рос в любящей семье. В нашем доме под Варшавой царили мир и гармония. Отец каждое утро уходил работать на ферму к польскому сыроделу, и мы с матерью оставались на весь день вдвоем. Я пропадал все время на улице. Гулял в саду, ходил к реке и бегал за бабочками. В общем, у меня было обычное беззаботное детство. Во всех еврейских семьях нашего городка было по несколько детей, но у моих родителей я был единственным. Видимо, так было угодно Богу. Теперь, по прошествии стольких лет, я понимаю, почему.