Манящий рассвет. Леонид Юрьевич Попов

была добрая бабушка. Но и она нередко уходила от меня, укутав лицо шерстяным платком. У неё был простужен тройничный нерв, и временами ее мучили приступы адской боли. Мне в эти минуты всегда было не по себе, я горячо сочувствовал её беде. Седьмого апреля бабушка пекла «жаворонки» из теста с глазами из вишенок в варенье. На «чудо-печке» получался у бабуси изумительный, большой сдобный крендель. На дни рождения в него вставляли свечи, приходили её подруги. Помню Анну Ивановну, музейного работника. Позже, когда я пошел в школу, я удивлялся ее бисерному почерку. Округлые буковки нанизывались ровными строчками высотой 1,5 миллиметра. Приходила также бывшая учительница Юлия Николаевна. Гостьи всегда приносили уникальные подарочки: баночку монпансье, рябинового варенья, пастилу. Из самовара пили чай и вели тихие беседы. Анна Ивановна старалась между делом проверить мои знания и умения. Когда гости спускались с крыльца, я показывал цирковой номер: приласкавшись к Буяну, руками раскрывал ему пасть и клал в нее свою головёнку. Надо отдать должное – мой трюк всегда ценили по достоинству.

      Настоящие жаворонки прилетали позже. Увидев их хохолки, бабушка как-то объявила: «Этим летом мы должны изучить Львову рощу». Я стал ждать теплых дней. В середине апреля тропки просохли, и мы через заднюю калиточку в ограде сада углубились в неведомые для меня просторы. Роща еще прозрачна, полна солнца, зеленеет лишь отрастающая травка, щебет птиц! Прелью пахнет оттаявшая земля. На пути осинка. Словно мохнатые гусеницы, свисают с неё серёжки. Совсем рядом, в кустах, несметное количество подснежников. Собрали букетик, и бабуля присела на пенёк. Я рад простору, нарезаю круги вокруг поляны. Гладкие кожаные подошвы сандаликов скользят, я падаю и даже в этом нахожу удовольствие.

      В мае роща еще прекрасней. Одеваются листвой дубы, много дубов. На полянах поднялась трава, а по ней россыпь цветов. Ветерок доносит из чащи сочный запах ландышей. Увидал розовый цветок – хвать его, а руки прилипли к смоле. Он так и называется: «смолка». Бабушка уткнулась в толстую книгу, а меня понесло к пологому склону оврага. Обнаружил там россыпь фиалок. Лезу по дну оврага. Склоны сжимаются, становятся круче, темней. Залез в лопухи – и скорей обратно, к свету и простору! Перепачканный глиной, несусь по бугру, прутиком сшибаю одуванчики. Поскользнулся, лечу кувырком и оказался перед дубом с расщелиной у комля, конечно, сую туда руку и с испугом отдергиваю: на меня фыркнул ёж! Выкатил его палочкой и зову бабушку. Рассмотрели и отпустили. Рядом в кустах наткнулись на мальчишечьи качели. Теперь забавы до вечера. В другой раз мы запаслись бутербродами на весь день и обследовали всю рощу. На Меловую гору я забежал в одиночку и на спуске осрамился: попал под сандалик круглый камешек – и я тут же покатился кубарем, только искры из глаз. Постромки штанишек оторвались и зашиб руку.

      По роще вышли к садам. Огромные груши в цвету качали ветвями, гудели пчелы. С краю за плетнем росла сосна, и под ней расцвели пионы. Сделали большой привал.

      Во время дальнейших