– Конечно, это ваше право. Да, ваше наследство очищено от долгов, и, когда вы вступите в наследование, необходимо будет заплатить налог «дяде Сэму». Если у вас возникнут вопросы или потребуется помощь, не стесняйтесь обращаться. Буду надеяться, что останусь вашим адвокатом.
– Поживем – увидим, – с доброжелательной улыбкой ответил ему Стивен и покинул кабинет, кивнув на прощание мистеру Джону.
Он чувствовал радость от того, что бабушка признала свою неправоту относительно дочери. Правда, было бы честно и правильно, если бы все по завещанию досталось маме, ведь она была законной наследницей семьи Ренфрю, но теперь уже так как есть. Стивен знал, что впереди его ждут новые проблемы, но был готов решать их по мере поступления, зная, что справедливость, пусть даже после смерти мамы, восторжествовала. Он не испытывал никаких особых чувств по поводу полученного наследства, но и отказываться от него не собирался: в какой-то мере он его заслужил своим голодным и полунищенским детством, тем, что пошел работать в двенадцать лет, чтобы помочь маме и не видеть, как она отдает ему свой такой редкий в их доме кусочек мяса или сахара, убеждая в том, что не голодна, так как поела на кухне, где подрабатывала посудомойкой. Стивен делал вид, что верит ей, хотя знал, что у хозяина не то, что еды, даже обглоданной кости не выпросишь. Он бы не ел ни это мясо, ни сахар, но боялся обидеть маму, слез которой боялся больше всего на свете. И потом, вспоминая об этом, не мог никак отделаться от чувства вины перед ней.
Когда Стивен Бэлл переступил порог особняка, первое, что он увидел, был просторный холл с высоким потолком и массивной хрустальной люстрой, сверкающей под яркими лучами дневного света. Светлые стены были украшены старинными портретами в позолоченных рамах. Наверное, его предков, о которых он не имел ни малейшего представления. Каждый шаг отдавался глухим эхом, словно стены хранили в себе голоса поколений, которые жили здесь до него.
Стивен, окинув взглядом интерьер, почувствовал некий холодок, пробежавший по спине. Дом был пропитан историей, историей его семьи, но он сам был ему чужд. Картины с портретами его предков, которые смотрели на него с презрением, мебель из тёмного дерева, старинные часы в углу… Теперь это его дом. Его наследие. Но почему-то вместо облегчения или гордости он чувствовал только холод и тяжесть на сердце.
Его мысли неумолимо возвращались к матери. Она, вся в трудах и заботах, всегда оставалась в тени этого проклятого дома и людей, которые выбросили её из своей жизни, когда она сделала свой выбор – выбор любви. Стивен никогда не понимал, почему его мать, полная света и доброты, заслужила такую боль от своих родителей, и теперь, стоя в их доме, он чувствовал странную ироничность ситуации. Всё, чего она была лишена, досталось ему.
Глядя на резные балюстрады, зеркала в позолоченных рамах и тяжелые ковры, он не мог избавиться от чувства, что это наследство – не награда, а бремя. Всё здесь было пропитано историями страданий, ошибок