какое-либо из наших «изделий» в «живом виде» – не только в действии, но хотя бы просто
собранным в единое целое, как мы говорим, «в сборке», – стоящим, лежащим, летящим, – их не видит никто, кроме тех, чья непосредственная обязанность – «натурные» испытания. Но так как испытания эти проводятся в местах отдалённых, именуемых полигонами, и плохо приспособленных для нормального житья-бытья, то привилегия испытателя, хотя и видящего «живое изделие» (удовольствие в общем-то сомнительное), но вынужденного по нескольку месяцев в году проводить в отрыве от семьи, не пользуется среди сотрудников нашей «фирмы» большим спросом. Справедливости ради к этому следует добавить, что примерно треть из тех, кто своим трудом вдыхает жизнь в этот сложный, хорошо отлаженный механизм (что можно отнести и к предприятию в целом и к его продукции) вообще имеет весьма смутное представление о том, что они делают, – чем станет, слившись с трудом товарищей, их собственный труд в конце того пути, где предстанет овеществлённым как некое мифическое «изделие», о котором так много говорят, но никто, кого ни спроси, даже не знает толком,
каких оно размеров, а некоторые вообще плохо представляют,
что это такое. Лично я не проверял (хотя полезно было бы провести этакое маленькое социологическое исследование), но мой друг Салгир утверждает, что двадцать процентов работающих у нас
не имеют о том, что они делают, ни малейшего представления. Он, возможно, преувеличивает, но в существовании такой прослойки я сам убеждался неоднократно. Как правило, это либо молодые рабочие, либо старики, полагающие, что предприятие «выпускает запчасти к самолётам» (наша фирма «отпочковалась» от авиационной промышленности). По зрелом размышлении я пришёл к выводу, что причиной здесь не те особые условия, в которые мы поставлены, не сам по себе «режим» (наше предприятие – «режимное») заинтересованный в том чтобы ты не знал, что делает твой ближайший сосед, а
подлинное отсутствие интереса не только к делу соседа и предприятия в целом, но зачастую и к своему собственному: когда заранее знаешь (во всяком случае надеешься), что плоды трудов твоих никогда не пригодятся, не будут, как говорится, использованы по назначению, то предмет, конечный результат твоих действий «вытесняется» из сознания, и остаётся только процесс; происходит известное психологам «смещение мотива на цель», а попросту – от всех нас как бы ускользает смысл нашей деятельности, потому что ведь не может быть смыслом «изделие», относительно которого самое горячее твоё желание – увидеть его по истечении «срока службы» под прессом и на переплавке; для нас важен процесс, и он поглощает нас без остатка. Как и все уважающие себя производственные процессы, он подчинён плану, точнее – множеству планов: «перспективному», пятилетнему, годовому, квартальному, месячному (предполагается, что последний существует в виде так называемых «индивидуальных заданий» – некоторого перечня
