– Тебя там чуть не укокошили, а тебе всё как с гуся вода, – отметил Якуб шутливо.
Жаклин глянула на него через плечо и хмыкнула, уводя глаза обратно. Сказала:
– Меня не так просто убить. Пора бы уже это признать.
– Кто бы спорил, хорошо справляешься, – охотно закивал оршак, будучи даже слишком навеселе. Он достаточно боли испытал, чтоб его накрыло, наконец, волной облегчения.
– Ухо твоё как? – ударилась в наигранную эмпатию оксиванка. – Не болит?
– Болеть-то пусть болит, – пожал плечами Вронски. – Лишь бы не загноилось. Жарко сегодня – всё тухнет в путь только. Вроде корочкой рана покрылась – и на том спасибо. Правильно говорят, в самой жаркой битве можешь выйти цел и невредим. А попасться на мякине по сущему пустяку – за здрасьте. Так и здесь, мать его…
– Это на всю жизнь, если заживет. Сам понимаешь, я думаю, – строго напоминала Азема, поправляя свою прическу.
В волосах ее, черных и золотистых, гулял сухой и жаркий ветер – австер.
– Сыпишь соль на рану! – запротестовал Якуб, смеясь. – Где ты стыд обронила?
– Я просто предупреждаю, – отстраненно отозвалась Жаклин. Задней мыслью допустила, что Вронски – компаньон не из лучших, пусть и краткосрочный. Всё одно. Ей ведь с ним детей через баптизм не проводить.
– Что ж ты предлагаешь-то мне? – хмыкнул оршак незлобиво. – Раздербанить рану и дождаться возвращения в замок? Ну уж нет. Ухо скорее сгниет, чем кто-то поможет ему нормально срастись чудо-заклинанием. Да и мне как-то не улыбается эта сраная Вальперга…
– Поверь, уж я-то знаю, – как бы невзначай, заявила Жаклин.
Миротворец осёкся, удивительно верно прочитав посыл, который в свою фразу заложила Азема. У него задёргался глаз. Он чуть нагнал девушку, чтоб лошади их шли ноздря в ноздрю, и наклонился к рыцарке, уточняя полушепотом:
– А ну-ка… ну-ка… что это ты там знаешь?
Красные, как маки, губы Жаклин изогнулись в улыбке.
Её манипуляция сработала на “ура”. Не задаром девушка из ордена храмовников ела свой хлеб по ту сторону большой воды.
– О вас с Эрколи, на-при-мер, – нагло заявила Азема, вступая в дуэль взглядов с оршаком. Якуб скрипнул зубами, закипая от злости. Его застали врасплох. Снова.
– Умберто больше нет. Поэтому забудь. Что бы ты там ни видела и ни слышала!.. – строго наказал Вронски. А Жаклин-то что с того? Как об стенку горох!
– Хм… – призадумалась девушка, прищемив артистично пальцами подбородок. Стала жестикулировать на манер илантийцев. – То есть, хочешь сказать, что от своей грандиозной затеи ты отказался? Просто потому, что твой подельник помер?
– Его кровь до сих пор у тебя на лице, а ты говоришь такое, – возмутился оршак.
Азема тут же нарочито стёрла то, что налипло ей на лоб и щеки.
Её собеседник потерял дар речи.
Она объявила торжественно:
– Теперь нет. Ну так что, как поступишь? Хватит смелости