Один из эфэсбэшников встал и вышел. Вернулся он с пластмассовым подносом, на котором стояла чашка кофе, стакан воды и таблетка в упаковке.
– Что это?
– Аспирин. От головы.
Я проглотил таблетку и запил ее кофе. Он оказался паршивым: почти не сладким и совсем не горячим. Такой же кофе в фыркающей кофеварке секретарша Оля варит главному редактору моей газеты.
Майор вернулся минут через пятнадцать.
– Вашей визитки среди вещей убитого не обнаружено.
– Не обнаружено?
– В его карманах найдены две авторучки с золотым пером, кошелек, носовой платок, записная книжка, ключи от автомобиля, зажигалка и начатая пачка сигарет.
– А визитка?
– Визитки с вашим именем нет.
– Может, завалилась за подкладку пиджака?
Он с жалостью на меня посмотрел.
– Вы продолжаете утверждать, что до сегодняшней ночи не были знакомы с господином Ли Гоу-чжень?
– Продолжаю.
Офицеры обменялись взглядами и помолчали. Возможно, они владели техникой передачи мыслей на расстояние и таким образом между собой советовались.
Потом самый старший и самый гладковыбритый спецслужбист сказал:
– Вы можете идти. Вот ваш пропуск. Сдадите его внизу часовому. Это мой телефон. Если захотите что-нибудь добавить к сказанному, позвоните. Если вы нам понадобитесь, вас вызовут.
Вызовут! Fuck! Ставлю месячное жалованье против жетона метро, что, не будь я журналистом, париться бы мне сейчас в следственном изоляторе. Где-нибудь на шестом подземном этаже Большого дома.
Но – благодарение Богу! Я – журналист, четвертая власть, бойкое перо, наглая репортерская морда и все в таком роде.
От сознания собственной значимости хотелось гордо поднять голову. Голова была тяжелой, болела и не желала подниматься. На улице по-прежнему шел дождь. Хотя уже и не тот, что ночью.
Накинув капюшон куртки, я прямо по лужам зашагал прочь. Ехать в редакцию было рано. Кроме уборщиц да главного редактора, в такую рань там никого нет. Однако домой, в Купчино, ехать хотелось еще меньше.
В «24 часа» на углу Фурштатской я купил банку пива и решил, что, кроме редакции, ехать все равно некуда. Так что в магазинчике на первом этаже Лениздата я купил еще четыре бутылки пива. Подумал было о водке, но решил, что ладно, успеется.
В тоскливый кабинет с табличкой «И. Стогов. Спецкор» подниматься не стал. Прошел прямо в редакционный бар.
Бар в таком месте, как Лениздат, – особое место. Поднимаетесь на третий этаж здания, платите за свое пиво, садитесь за столик и обнаруживаете, что напротив сидит… ну, например, Борис Гребенщиков… или Анатолий Чубайс… или Аль Капоне в обнимку с Микки-Маусом… впрочем, конечно, не в такую рань.
У барменши были опухшие от недосыпания глаза. Когда-то я помнил, как ее зовут. Сейчас, разумеется, уже нет.
– Можно пачку «Lucky Strike»?
Барменша