Стилистические простота и ясность во взглядах не только на текст, но и на саму жизнь людей сквозят и баснях Шебалина, получивших широкое хождение среди филологов-классиков. К примеру:
Мужик с профессором однажды подрался.
Кто ж победителем в сём споре оказался?
Ответ: профессор победил.
Мораль: сильней физически он был
Аристократичная простота была и стилем жизни Шебалина. Вот как он раскрыл своим студентам секрет своей стрижки под горшок в 1991 году:
– Совсем в парикмахерских сдурели! Такие деньги драть за обычную стрижку! Но меня не проведешь. Я кастрюлю надел, и все лишнее перед зеркалом обкорнал ножницами!
Жил Шебалин один в коммуналке на Фонтанке, напротив БДТ. Мебели минимум и много книг. Черно-белый дурно показывающий телевизор.
Интересно говорил Никита Виссарионович и о стиле, которого следует придерживаться в быту:
– Филологи-классики должны пить лучшее, что есть на сегодня. Это пролетарии пусть сивуху или портвейн пьют. Каберне пил мой учитель, Аристид Иванович Доватур, я пью. Ведь classicus означает принадлежность к первосортному, к первому разряду в обществе.38
Вспомнилось, что Сталин предпочитал только вина «Цинандали» и «Телиани». Случалось, выпивал коньяк, а водкой просто не интересовался. С 1930 по 1953 год охрана видела его «в невесомости» всего дважды: на дне рождения С. М. Штеменко и на поминках А. А. Жданова.39
Есть (Е)
По опыту своего друга студента-индолога знаю, что востоковеды питейной разборчивостью классиков не отличались. Имени его я уже и не помню. Фамилию вот помню – Букреев. А имя забыл. Все, и я в том числе, называли его Петрович. Уж не знаю почему.
Я познакомился с Петровичем на рабфаке Ленгосуниверситета в 1989 году. Рабфак – это созданный при тов. Сталине способ поступления в вузы, подготовительное отделение. Тех молодых людей, которые по разным причинам не смогли поступить в вуз после средней общеобразовательной школы, но уже доказали в армии или на производстве свое право быть гражданами СССР, брали по итогам общего собеседования на рабфак. Зачисленным за полгода помогали вспомнить забытую за годы службы или работы программу средней общеобразовательной школы. Выпускные экзамены рабфака приравнивались к вступительным в вуз, при котором тот действовал.
Петрович тоже поступил туда после армии. Служил он в ГДР в Осназе, где слушал эфир англо-американцев. Потому все на рабфаке удивились, когда Петрович решил идти в немецкую группу – ведь немецкий ему придется изучать с нуля. Удивились и забыли – кому-какое дело? На рабфаке ведь одна мысль у каждого – самому поступить. Для меня, например, это была седьмая попытка стать студентом. Потому-то я и не придал значение фразе, случайно услышанной в разговоре преподавателей рабфака:
– Этот Букреев – исключительный