Я долго не могла уснуть.
Мои мысли мешали мне. Жужжали настойчиво, бились своими хрупкими тельцами о стенки моего черепа.
Мое туловище мешало мне. Колени, их суставы так неприятно соприкасались друг с другом.
Зубы… их было слишком много, этих белых крепышей, распиравших мои десны… Ногти… они торчали из пальцев, врезались в кутикулы, порождали неприятные, тошнотворные, невыносимые звуки, когда дотрагивались до ткани постельного белья, одежды или моей кожи.
Одежда… Кожа… Все слишком тугое, особенно кожа – она слишком прилегала ко мне, слишком обтягивала суставы и сочленения. Каждый шовчик, каждый рубчик моего нижнего белья врезался в мою плоть.
Внутренности… Нелепые бурдюки… Вибрирующие, булькающие, трущиеся друг о друга…
И в самом центре меня, в груди, билась о ребра, холодила душу – разраставшаяся, тяжелая пустота, клокочущая стылая бездна, в которую нельзя провалиться, которую нельзя выпустить наружу, а приходиться держать в себе… Пустота выросла на месте желтого кристалла, который Павел Николаевич Гирда вырвал из моей груди своей призрачной рукой во время штурма дихлофосного завода.
Страх сковал разум. Из глубин подсознания выползли иррациональные фобии – все вокруг ненастоящее, мороки, фантазии, наваждения. Декорации, порожденные больным умом. Все события в моей жизни происходят лишь внутри моей головы… А я сама, на самом деле – неподвижный овощ… Обдолбаный препаратами пациент с третьего этажа Заведения…
Заведение… Будь проклят тот день, когда я узнала о нем…
5. Заведение
Просьба соблюдать спокойствие.
Из этого сумасшедшего места сбежало
всего несколько сумасшедших.
Уильям Берроуз
«Голый завтрак»
Серый, крытый тошнотворной желтой кровлей прыщ Заведения вылупился из пыльно-серой шкуры растрескавшейся псориазной земли на северо-востоке от города К. в конце пятидесятых годов прошлого века. Вокруг него кичилось пустотой угрюмое ничто – поросшие квёлой дичкой бесхозные пустыри и жухлые экспериментальные поля коматозных аграрных НИИ. Добраться до Заведения в те годы можно было лишь по грунтовой дороге, ведущей на городской ипподром. Странное соседство – Заведение и ипподром.
Материалов по истории Заведения крайне мало. Местной достопримечательностью его не назовешь. Заведения лицемерно стыдились, потому и построили за городом. Впрочем, ныне К., этот жадно-разрастающийся левиафан, уже вобрал в себя и экспериментальные поля, и делянки, выделенные на пустырях под огороды. Заведение обступили со всех сторон панельные многоэтажки, квартиры в которых покупали лишь незнакомые с городским укладом