Город златой – в медно-красном ключе,
В том, что закрыл в клетку грифов и львов.
Дервиш – в самуме молитв и кругов.
Старый колодец – изнанкой ведра.
Рыбы и хлеб – чудеса средь песков;
Вечных повторов – мессий «кожура».
Синее – в чёрном. Трилик – на доске.
Древняя святость – привычкой земной.
Жёсткость желаний в объёмном мазке,
В том, что тенями бежит за волной.
Промокший очкарик
Мой город сегодня – промокший очкарик
С коричневым шарфом на правом плече,
Крутящий в ладони от «Зингера» шарик
И скромно молящийся жизни-свече.
Играет на флейте осеннее «море» —
От нежных романсов до «луж» Шевчука,
И мирит погоды, которые в ссоре,
И зонт ставит серый для лап паука.
Мой город смеётся над кучей названий,
Прилепленных гордо, с стыдом иль взахлёб.
Он просто живёт, колотя сердцем зданий
О гулкий туман и о треснувший лёд.
Былое
Посвящается Сергею Есенину
Почему-то сентябрь вдруг поставил пластинку
На забытый в чулане смешной граммофон,
Чтобы пить чай под «круги» и горечь рябинки,
Опираясь спиною на мрамор колонн.
И, шипя, потекло безвозвратно былое:
Паучком зацепилась на «поле» игла,
И возник силуэт в платье дивного кроя,
И мечта рыжесть кос наконец обрела.
И на патину строк «золотого» поэта,
Что ронял в синеву обнажённость берёз,
Пали листья кленовые с примесью света,
С неразгаданной тайной из смеха и слёз.
Старый альбом и луна в бокале
Старый альбом с пожелтевшими фото,
Глянец, усохший до скрипа песка.
В них угасает мелодия Рота,
Словно морщинки на коже виска.
Кто-то ушёл – насовсем или ближе,
Просто сменил знак прописки своей.
Время годá наши бусами нижет,
Каплями полнит забвенья ручей.
Руки листают у жизни страницы,
С прошлым общаясь, как прежде, на ты.
Кто-то на фото был звонкой «синицей»,
Кто-то чинил «огневые» мосты.
Светлый бокал отдаёт пустотою,
В нём нет ни капли густого вина.
Старые фото – с тимьяном настои,
Плавает в них одиноко луна.
Десятый год
Десятый год. Виток начальный века.
Ещё так нежен воздух городской,
Ещё святые любят человека
За то, что их пускает на постой.
Аллеи в парке под изгибом стила
Теней чернильных от больших стволов.
Зигзаг надежд до исступленья била,
До тишины оставленных дворов.
Листва шуршит запиской от влюблённых
И пахнет терпко, ярко, горячо.
Десятый год. Прожект для увлечённых,
Кто крест слагает солью на плечо.
Флакон