– Сморкайся! – Послышался звук булькающих соплей, а потом что-то среднее между посвистыванием и визжанием поросёнка. – Во, слава Богу – носик чистый! – Чего ты пришла в такой холод? —
На «Чучеле» были большие рваные опорки на босу ногу и окутывал голову рваный но шерстяной платок, с переходом через подмышки на спину, и завязан сзади. «Чучело» очень замёрзло и посиневшими губами пролепетало что-то. Баба Ася подставила ухо и всё прослушала. Она знала язык «Чучела» и перевела его так: «Чтоб ты сдохла, век бы тебя не видеть, уходи отсюда!». Потом баба Ася ещё спросила за что её мама прогнала и перевела его лепет так: «Пришёл дядя с наганом и они в каморе на топчане кувыркались, а я надъела его сало, зашла и смотрела».
– Ну понятно! – Резюмировал с угла комнаты тот же голос неопределённой половой принадлежности. Это был горбатый сын бабы Аси с отсутствием двух передних верхних зубов. Поэтому он говорил немного с шипением и посвистыванием. Он сидел за сапожным столиком и ремонтировал чьи-то сапоги. – Сапожник!
– Мама, может вы Верку раскутаете и посадите на лежанку, чтоб согрелась … (значит знакомые) – а потом тихонько ругаясь, продолжил своё. – Как тут их отремонтировать весь верх возле подошвы сгнил. Дратве не за что зацепиться. – Они думают что я волшебник!
– А ты союзки поставь – вмешалась баба Ася – она ж принесла тебе черевики на союзки.
– Мама! Вы что не видели эти черевики?! – Там только один кожаный, а второй парусиновый! И оба возле подошвы сгнили. А потом, вы что – хотели, чтоб я на кожу поставил парусиновые союзки?! – Кто меня тогда за сапожника посчитает? А тут ещё эта проклятая дратва – вся в узлах! Мама, у кого вы эти нитки брали? Они ж не из мужских особей конопли, а из женских, грубых, да ещё и костра в нитках попадается.
– Так ты ж проверь нитку когда дратву делаешь, а после просмоли, да повощи её, чтоб легче ходила.
– Мама, может вы сядете чоботы ремонтировать, если с таким разумом.
– А что, и сяду. Вот проедет жид с барахлом, я у него за дрянные мешки очки выменяю – и сяду! – Как мы с отцом твоим!
Говоря это баба Ася посадила Верку не раскутывая на тёплую лежанку, только приказала чтоб не двигалась до вмурованного в лежанку котла. Там сейчас распаривалась сечка нарубленная топором из старого соломенного покрытия покосившегося сарая. Кормить скотину нечем – беда! На земельном полу валялась колода, на ней баба Ася рубила сечку, топор, выщербленный с одной стороны и почти гнилая солома с покрытия сарая.
– Ты бы мне, Адамчик, хоть топор наточил, чтоб солому рубить. Сдохнет же корова.
– Ага, наточишь тут! Я сапожный нож еле-еле точу, все бруски заилены.
– А ты их с водичкой точи!
– А вы думаете с чем я их точу – с самогоном? Так вы ещё, мама, не выгнали самогон.