Отношения отца и матери ребёнок объединяет в единую фигуру – эдипальную ситуацию. Тогда «хорошая мать» остаётся нетронутой, непроницаемой отцом. Но поддерживать в психике объект непроницаемой матери очень сложно, потому что рядом находится эдипальный объект. И ребёнок обязательно обнаруживает этот объект благодаря своему любопытству. Получается, ребёнку надо как будто убивать своё любопытство. Надо как будто запретить себе узнавать мать разную. Только в этом случае она будет оставаться непроницаемой и как будто хорошей. Если ребёнок признает отношения матери и отца – для него это будет нападение на хорошую непроницаемую мать. И он как будто усилием воли заставляет себя не смотреть в сторону реальности, в сторону сексуальных отношений матери и отца. Это очень энергозатратно.
Надо понимать, что мы имеем дело с мыслительной конструкцией. У пациентов, подобных пациентке Р. Бриттона это выражалось в непризнании того, что у людей могут быть свои собственные мысли. Если она видит думающего аналитика – это аналитик, который будет нападать на её «хорошую непроницаемую мать», т.е. на те мысли, которые защищают её от реальности.
– Связь родителей для ребёнка значит, что приходит «суровая» мать. Это бросающая, отвергающая, нападающая, безразличная и т. д. Т.е. мы можем с вами искать корни «плохой» матери в эдиповой ситуации. А именно в связи между отцом и матерью.
Мы с вами говорили, что младенцу очень важно установить связь с хорошим объектом, иначе он может умереть. В случае эдиповой ситуации получается, что когда пациент расширяет знание о нас, он может чувствовать себя в сильной небезопасности. Мы для него становимся «проницаемыми», когда он или она осознают, что у нас есть своя жизнь, и в частности, сексуальные отношения. Это знание может соединять пациента с его эдиповой ситуацией, поэтому он или она могут чувствовать опасность для жизни.
Идём дальше.
Эдипальная ситуация— это отдельный объект внутри психики. Он чувствуется втограющимся в связь ребёнка с хорошей матерью. Р. Бриттон говорит, что иногда он чувствовал себя насильником, а иногда жертвой. Автор описывает, что пациентка иногда теряла речь. И тогда он давал ей понять, что понимает её.
Р. Бриттон говорит: «Обратив внимание на часто повторявшуюся последовательность событий, я стал понимать, что ей нужно было накопить некоторый опыт того, как я в этом во всём разбираюсь, прежде чем я мог вернуться в её психику в роли хорошего материнского объекта, с которым она могла говорить. В противном случае я мог бы оказаться, как она говорила, „не тем человеком“». Мы снова видим, что можно стараться понять, можно быть очень хорошим, но у пациентов есть свои процессы.