«Екатерина Романовна Дашкова, ставшая впоследствии президентом Российской Академии наук, в своих "Записках" пишет о весьма знаменательном разговоре со своим крестным отцом великим князем Петром Федоровичем, заметившим ее дружбу с его женой Екатериной Алексеевной: "…однажды он отвел меня в сторону и сказал фразу, которая обнаруживает простоту его ума и сердца:
– Дочь моя, помните, что благоразумнее и безопаснее иметь дело с таким простаком, как мы, (о себе государь говорит во множественном числе, как это принято по придворному этикету Б.А.), чем с великими умами, которые, выжав весь сок из лимона, выбрасывают его вон." И далее она пишет: "Я часто вспоминала эти слова впоследствии…». 40)
Не был этот странный государь «дурачком», каким представляли его историки, желавшие угодить Екатерине и ее приверженцам. Разумеется, он был чужаком в России, особенно раздражала патриотично настроенное окружение Елизаветы Петровны его открытое «западничество». Они предлагали Елизавете передать престол, через голову Петра III его сыну Павлу Петровичу, а регентшей при нем назначить Екатерину. Но Елизавета Петровна умерла, не успев никак распорядиться на счет престолонаследия, и 25 декабря 1761 г. Петр Федорович вступил на престол под именем Петра III.
Он пытается найти опору, как бы мы сказали сегодня, в «опытных управленцах», которые были бы ему лично сильно обязаны. Потому возвращает из ссылки Миниха, Бирона и других бывших государственных деятелей – шаг, вполне понятный. Но стране, еще слишком памятна «бироновщина»! Елизавета взошла на престол на волне ненависти к этому фавориту и временщику и русские люди его не забыли и не простили! Потому и его «освободитель» симпатий народа не обрел. Петр III уничтожил страшную Тайную канцелярию. И за это не получил благодарности. Акция не эффектная, ни коим образом в народное ликование не вылилась, а страх перед монаршим всесилием не исчез!
Он попытался завоевать любовь и верность дворянства, издав Указ от 18 февраля 1762 г., о вольности дворянской, упразднявший обязательную службу дворян, введенную Петром I, но поскольку 6 июля, того же года, то есть, всего через пять месяцев, Петра III убили, всё расположение дворянства, принявшее этот указ с ликованием, досталось Екатерине II.
Эти распоряжения могли бы сделать его популярным, чуть ли не любимым государем, но, к сожалению, они даже не уравновешивали тех видимых и обсуждаемых с негодованием всей страной деяний, которые, в конце концов, и привели Петра III к гибели.
Он, безусловно верующий и богобоязненный человек, оставаясь в душе лютеранином, думал и чувствовал как иностранец, и с пренебрежением относился к православному богослужению и духовенству, закрывал домашние церкви, обращался с оскорбительными указами к Синоду. Народ, смущенный расколом, издерганный реформами Петра I относился к таким вещам даже не болезненно, а непримиримо! Клеймо